Фактор страха - Чингиз Абдуллаев

— Что произошло? — спросил парень.

— Ничего особенного, — улыбнулся Дронго, —просто ты вторично родился.

Он оставил сержанта и подошел к лежавшим на полу бандитам.На шум прибежали врачи. Бандит, в которого стрелял Дронго, был еще жив, нотяжело ранен: одна пуля попала в живот, другая пробила легкое. Второй бандитбыл убит наповал. Вокруг раненого хлопотали врачи. Дронго наклонился к нему.

— Кто? — спросил он. — Кто послал тебя?

— Иди ты… — грязно выругался бандит.

Дронго взял его пистолет, валявшийся рядом. Когда врачи егоунесли, Дронго подошел к Галине.

— Позвони в милицию, пусть приедут. С этого раненогонельзя спускать глаз. Охрану у палаты Эдгара необходимо усилить.

— Знаешь, о чем я подумала? — тихо спросилаГалина. — Как ты выдерживаешь все это?

Дронго не ответил, только сказал, протягивая ей пистолет:

— Спасибо, ты меня очень выручила.

Среди ночи Павлика разбудил телефонный звонок. Звонили не погородскому телефону и не по обычному мобильному, а по второму мобильному —секретному, этот номер он никому не давал. Обычный мобильный был для знакомых идрузей, секретный — для очень близких друзей. Павлик схватил трубку.

— Здравствуй, дорогой. — Это был голос Мамед-аги,и Павлик вздрогнул. Этот лезгин являлся доверенным лицом хромого Абаскули,поставлявшего в город наркотики. Георгий получал свой товар оптовыми партиямичерез Мамед-агу и его поставщиков.

— Что случилось? — спросил Павлик. — Почемуты так поздно звонишь?

— Дело есть, — сказал Мамед-ага, — я тут,около твоей двери. Открой и увидишь меня.

— Ты один? — спросил Павлик.

— Конечно, один. Мои люди в машине остались. Открой,надо срочно поговорить.

Павлик пошел открывать. Мамед-ага вошел в квартиру, закрылдверь и показал головой на ванную. Вошел туда и открыл кран. Он видел вкаком-то фильме, что именно так поступают разведчики, чтобы их невозможно былоподслушать. Павлик молча следил за ним.

— Они напали сегодня на наш магазин. Убили моегочеловека. Сожгли весь товар, — в бешенстве прошептал Мамед-ага.

— Как это убили? — Павлик не верил своим ушам. Оножидал чего угодно, только не этого.

— Не знаешь, как убивают? — разозлилсяМамед-ага. — Никогда не видел?

— Подожди, — прервал его Павлик, — ты хочешьсказать, что кто-то напал на ваш магазин, убил вашего человека и сжег ваштовар?

— Усек, наконец, — Мамед-ага сжал кулаки, —старика убили. Двадцать лет сидел в магазине, никому не мешал. Я знаю, кто этосделал. Они еще в девяносто втором вымогали деньги, но тогда мы их проучили.Помнишь, кто наехать на нас пытался? Толик Шпицын. Соседи говорят, что виделисегодня похожего на него человека.

— Шпицын, — выдохнул Павлик, мгновенно все поняв.Чиряев, очевидно, воспринял убийство Очеретина и присланные ему фотографии каквызов ему. И решил нанести ответный удар. Получалось, что Чиряев первым началвойну. Ведь убийство Очеретина было всего лишь предупреждением Истребителю,задолжавшему крупную сумму денег. Но вместо того, чтобы заплатить, он началвойну.

— Что будем делать? — в ярости спросилМамед-ага. — Молчать мы не собираемся. Думаешь, мы позволим наших людейубивать и наш товар жечь? Думаешь, мы фраера, да?

— Ничего я не думаю, — огрызнулся Павлик, — ине ори.

Он посмотрел на часы. Уже за полночь. Но времени терятьнельзя. Он тяжело вздохнул. Будь оно все проклято. Опять с него спросят.Скажут, ошибся, не сумел запугать Чиряева. Еще свалят на него и поджогмагазина. Хотя его люди все сделали правильно. Подставили Фанилина, потомубрали его. Очеретина и его людей тоже убрали. Но Чиряев, вместо того чтобыиспугаться, озверел и решил нанести удар. Даже сидя в тюрьме. Чтобы показатьсвою силу. Павлик поморщился и зло посмотрел на лезгина. Нужно было что-торешить.

— Чего молчишь? Думаешь, как бы из игры выйти? Броситьнас хочешь, да? Георгия хочешь предать? Мы справимся, но я хотел тебе всерассказать, как старому другу, чтобы ты Георгию доложил. Без его помощи мывойну не можем начать. Пусть решает, как поступить. Это его товар сожгли. Мыпартию для него готовили.

— Да погоди ты, — прервал его Павлик. Как бы то нибыло, звонить нужно. Павлик вышел из ванной, достал аппарат и, подумав, навсякий случай вернулся в ванную. Набрал номер мобильного Георгия.

— Слушаю, — ответил Георгий. До Павлика донеслисьзвуки музыки, возбужденные голоса. Веселье было в самом разгаре.

— Это Павлик, — быстро проговорил он, —важный разговор есть.

— Отложим на завтра. — Видимо, Георгий хотелотключиться, но Павлик успел сказать:

— У нас неприятности.

— Какие неприятности? — спросил Георгий и крикнулкому-то: — Потише.

— Большие неприятности. Если разрешите, я прямо сейчаск вам приеду.

Он разрешил, и Павлик взял с собой Мамед-агу. Через полчасаони уже были у Георгия. Тот слушал молча, не перебивая. На лбу набухла жилка идрожала, как всегда, когда он нервничал.

— Значит, они начали войну, — произнес, наконец,Георгий. — Первыми начали. Ему надо бы понять, почему мы послали емуфотографии. Почему убили Очеретина. Но он ничего не понял.

— Я пошлю людей, они его найдут в Берлине, —предложил Мамед-ага.

— Нет, — ответил Георгий, — пока не надо.Подождем завтрашнего суда. Он просто так не решился бы. Ни за что.

— Мы всех его людей достанем, — горячилсяМамед-ага.

— Не спеши, — посоветовал Георгий, — он одинна такое не пошел бы. Кто-то его поддерживает, кто-то обещал ему помощь. Он нерискнул бы идти один против всех. Весь город знает, что он задолжал тримиллиона долларов. И если после этого он еще и наш товар сжег, дело здесьнечисто. Значит, надеется на чью-то помощь. Очень уверен в себе. В тюрьмесидит, а ведет себя как хозяин.

— Ты собираешься все так оставить, — не поверилМамед-ага, — хочешь, чтобы мы это проглотили? Человека нашего убили, товарсожгли. Я тебя не узнаю.

— Да кто ты такой, чтобы меня не узнавать? —разозлился Георгий. — Торговец наркотиками, дерьмо, вошь базарная. А я ворв законе. Ты меня с собой не равняй.

Мамед-ага испугался и стал извиняться. Он, конечно, забылся.Никто не смел разговаривать так с Георгием. Георгий махнул рукой, мол, ладно,прощаю.

— Что теперь делать? — спросил Павлик. — Какбыть?

— Ничего не делать, — подвел итог Георгий, —ждать до завтра. Выдадут его Москве, плакали тогда наши денежки, так хотьотомстим ему.