Макс - Джеймс Паттерсон

— Он плавит стекло своим гноем.

— То-то бы Газ позавидовал. Он бы за такой «талант» что угодно отдал, — радостно булькает Ангел.

— Пожалуйста, не рассказывай ему.

Стекло продолжает медленно плавиться. Вдруг меня осеняет. Внезапно я понимаю, что случится, как только стекло лопнет. Вода хлынет внутрь и раздавит купол и все внутри. Все и всех.

Если мама еще жива, смерть вот-вот неизбежно ее настигнет.

— Ангел! — заорала я во все горло. И хотя изо рта у меня вырвалось только истерическое бульканье, она меня услышала, и голова ее резко мотнулась в мою сторону. — Нам срочно нужна субмарина. Здесь! Вплотную! С открытым водолазным отсеком! Повторяю, срочно!

Ангел испуганно кивнула. Взгляд у нее рассеялся, она ушла в себя, мысленно призывая команду подлодки скорее подойти к нам. Не прошло и секунды, как я почувствовала вибрацию бесшумно работающих моторов. А Ангел сжала пальцами виски. У нее от напряжения разболелась голова.

Чуть только первые струйки воды начинают сочиться в купол, меня окружают крелпы.

В куполе кто носится в панике из отсека в отсек, кто истерически орет, кто оцепенело застыл на месте. Там, внутри, по всему видно, и в помине нет ни жесткой военной дисциплины, ни ясно обозначенных инструкций на случай экстренной опасности. Смотрю, не видно ли где мистера Чу. Нашла бы его — собственными руками на части разорвала бы. Увы, его нигде нет. Прячется, что ли? Или втихаря от всех в одиночку драпает?

Меж тем крелпы, от мала до велика, от тех, что размером с детеныша кита, до громадин величиной с 747-й «Боинг», взяли меня в кольцо. Надеюсь, они не считают меня врагом. Надеюсь, они не только с Ангелом, но и со мной заодно. Надеюсь, у них есть какой-то план. Я много на что надеюсь…

Но откуда же мне наверняка знать, что у них на уме.

И тут купол треснул. Сметая все на своем пути, ледяные воды океана хлынули в проломы. Только было, в надежде на защиту робиотов, кто-то их активировал, как их отсек затопило. Вояк расплющило о потолок и о все еще стоящие стены и смыло куда-то дальше по коридору — от них и следа не осталось.

Внимание, опасность! Трещит и раскалывается секция, где без памяти лежит моя мама. Ее окатило фонтаном воды, хлынувшей в первую же щель. Она пошевелилась и открыла глаза.

ОНА ЖИВА! Пока жива… Что же делать? Достану ее живой или мертвой — вот и весь мой план. Какая же я идиотка! Что с ней теперь будет?

В следующее мгновение потолок над ней раскалывается. Камера затоплена. Помертвев от безнадежности и страха, смотрю, как напор воды с силой швыряет ее в пробоину в потолке. Бросаюсь в пролом, хватаю ее за плечи, вытягивая наружу.

Крелпы зависли над нами. И я вдруг замечаю, как на коже у них выступает омерзительная слизь, и из нее вздувается здоровенный, прикрепленный к их телам пузырь. Похоже на мыльные пузыри, которыми даже мы развлекались в свое время в детстве. Только этот — огромный и совсем не мыльный. Не успеваю подумать, что меня сейчас вырвет, как Ангел хватается за меня, а крелп поддает по всем нам троим хвостом и пихает внутрь пузыря. Он наполнен воздухом и сдерживает напор воды.

Случилось чудо. И я, и Ангел, и мама — все мы обязаны жизнью радиоактивным подводным мутантам и их фантастической способности производить сверхпрочные защитные пленки.

Крелпы поднимаются выше, подтягивая наш пузырь все ближе к подводной лодке. Люк отворяется, и они осторожно вталкивают нас внутрь. В уши мне ударяет сирена, люк автоматически закрывается, мощные насосы стремительно откачивают воду, и одновременно в отсек со свистом поступает воздух.

Проходит тридцать секунд. Наш пузырь лопается, наружный люк загерметизирован, входное отверстие в субмарину открыто.

— Срочно! Маме нужен врач! — кричу я стоящему передо мной наготове военному доктору.

Ко мне подбегает Клык, встает на колени, и когда я поднимаю глаза, вижу перед собой всю стаю.

Еще пара секунд, и мама принимается хрипеть и кашлять, давясь и захлебываясь выходящей из нее соленой водой. Я стою рядом, глажу ее по руке и молю Бога, чтобы она выжила. Она страшно худая — кожа да кости, бледная, слабая и избита так, что живого места нет. Как только эти гады ее мучали! Смотрю на нее, и меня захлестывает волна лютой ярости.

— Мам! Это я. Не бойся, все уже кончилось. Ты теперь в безопасности. Ты с нами, на подводной лодке. И мы возвращаемся на Гавайи.

Я снова и снова повторяю себе: мы снова все вместе, мама жива, мы нашли ее вовремя. Спасли. Жива. Вместе. Но все это пока не укладывается у меня в голове, и я все еще не могу поверить, что кончился весь кошмар последних недель.

Мама несколько раз слабо и бессмысленно приоткрыла глаза. Поморщилась, когда медик ставил ей капельницу. И вдруг прохрипела:

— Макс…

Держу ее за руку. Глаза щиплет от слез:

— Я здесь. Я здесь, мамуля…

Она с трудом снова поднимает веки и с явным усилием пытается сконцентрировать взгляд:

— Я… знала… что ты придешь…

Мне свело горло, но я умудрилась проговорить:

— Я тебя никогда не брошу. Никогда.

Губы у нее тронула тень улыбки, и она снова потеряла сознание.

Клык кладет мне руки на плечи:

— Ты ее спасла.

Вот теперь-то самое время заплясать от радости, закружиться на месте и, выкрикивая победоносную бессмыслицу, рвануть по коридору в ванну, где можно переодеться в сухую одежду.

Но вместо этого я закрываю лицо руками, утыкаюсь Клыку в грудь и начинаю плакать, как ребенок, отчаянно всхлипывая и сотрясаясь всем телом. Клык меня крепко обнимает, а я от этого только пуще заливаюсь горькими слезами.

Что за чушь? Ничего я в себе никогда не пойму.

Нетрудно понять, что с подводной лодкой я готова была распрощаться при первой возможности. Не «готова» — я была счастлива. Я не с подводной лодки сошла на сушу, а прямо через люк на седьмое небо взлетела. Короче. Мы пришли на базу, к причалу, маму, конечно, медики первой вынесли на носилках. Но я была следующая. Пулей вылетела наверх, выскочила на причал и потом…

На причале ноги у меня подкосились, я закачалась и грохнулась на четвереньки, глядя, как носилки с мамой ставят в «скорую помощь». А я туда даже дойти не могу — ползти надо.

Капитан Перри проходит мимо. Наклонился и утешает:

— Ничего страшного. Это с тобой с отвычки. Привыкла уже качаться в лодке, вот ноги тебе на суше и отказали. Не бойся — скоро пройдет.

Вот тебе и на! Крылья есть, жабры есть. А ноги отказали.

В общем, замнем пока пару следующих моментов. Насколько мне известно, в книжках подобные пропуски обычно обозначаются словами: «Прошло немного времени…» А что уж за это «время» случилось — понимайте, как знаете.