Леонид Шебаршин - Анатолий Житнухин

Некоторые коллеги Шебаршина считают, что после августа 1991 года у Шебаршина произошёл психологический надлом. Особенно потрясли его аресты членов ГКЧП. Он находился в таком подавленном состоянии, что однажды в кабинете Бескова, с которым был в доверительных отношениях, произнёс: «Борис, настроение — хоть стреляйся!» О душевном состоянии Леонида Владимировича в те дни беспокоились многие его друзья.

Не только Шебаршин, но и многие другие, такие же честные люди, настоящие патриоты-государственники, пережившие август 1991-го, позднее сожалели, что не проявили тогда достаточной твёрдости, заблуждались по поводу политической состоятельности лидеров «демократов» и искренности их намерений. Однако все они принимали решения и действовали с желанием сделать как можно лучше, во всяком случае — пытались не навредить своей стране. Многие, как и Шебаршин, наивно полагали, что всё само собой обойдётся, успокоится, что страна устоит и СССР сохранится. Но чем обернулась такая наивность, мы хорошо знаем.

…Днем 21 августа члены ГКЧП Бакланов, Крючков, Тизяков, Язов, а также Ивашко и Лукьянов вылетели к Горбачёву в Форос. В какой атмосфере развивались дальнейшие события, помогает прочувствовать рассказ Е. М. Примакова[38].

Сам Евгений Максимович в те августовские дни сначала отдыхал в санатории «Южный», километрах в десяти от Фороса, где тогда находился Горбачёв. Среди многочисленных знакомых, отдыхавших в санатории, оказался и Б. К. Пуго, который проводил отпуск вместе с женой. Однако он как-то внезапно засобирался в Москву. Примаков попытался отговорить его — в Крыму стояла прекрасная погода, — но Борис Карлович сослался на срочные дела. А через день, утром, по телевизору передали обращение ГКЧП, и Примаков тут же запросил билет на самолёт. Вылетел в Москву 20 августа.

Первое, на что обратил внимание: у дома на улице Щусева, где он жил, стоял танк. Утром, ещё не было и восьми, приехал в Кремль и сразу же зашёл к Янаеву — их кабинеты находились недалеко друг от друга, — с порога резко спросил:

— Ты в своём уме?

Примаков с Янаевым были на «ты», друг к другу обращались по имени.

Чувствовалось, что Янаев растерян.

— Женя, поверь, всё уладится. Михаил Сергеевич вернётся, и мы будем работать вместе.

— Что-то не верится. Нужно немедленно убрать танки с улиц Москвы…

А позднее Примакову позвонил Силаев, бывший тогда председателем Совета министров РСФСР, и предложил лететь в Форос, к Горбачёву. Сказал, что летит ещё целая группа.

— Я полечу, — сказал Силаев, — ещё Руцкой, министр юстиции Фёдоров, французский посол, несколько журналистов, наших и зарубежных, Бакатин…

Ту-134 оказался забит под завязку.

Особенно по-боевому был настроен Руцкой. Под мышкой на ремне у него болтался новенький «стечкин», придававший Александру Владимировичу грозный вид. Примаков, не выдержав, улыбнулся и предложил сделать Руцкого старшим. Тот таким «назначением» был доволен[39]. Перед посадкой на военной базе, расположенной вблизи дачи Горбачёва, Руцкой распорядился: «Первыми высадятся автоматчики, они образуют каре, внутри которого расположимся мы». Это произвело впечатление. Но аэродроме, куда приземлились в восемь часов вечера, стояла тишина. Тёплый воздух был наполнен запахом персиков, а неподалёку на пляже под присмотром родителей резвились и плескались в море детишки, которым не было никакого дела до московских перипетий. Опасность, как выяснилось позже, существовала, но в атмосфере витало что-то шутовское, недодуманное, недоговорённое…

Из Крыма в Москву возвращались также на двух самолётах, только к публике, прилетевшей из Москвы, добавились Горбачёв с семьёй и его помощники. Председатель КГБ РСФСР Иваненко тем временем получил указание явиться с автоматчиками в аэропорт Внуково и задержать членов ГКЧП, летавших в Крым. Миссия неприятная.

После приземления самолёта Иваненко должен был арестовать трёх человек: Крючкова, Язова, Тизякова. Для этого специально открыли заднюю дверь салона.

Крючков был очень спокоен, даже более — заторможен и в движениях, и в реакции, и в чрезмерно затянутых ответах на вопросы. Язов — фронтовик, настоящий солдат — также не выказывал ни малейшего волнения, был даже дружелюбен по отношению к тем, кто пришёл его арестовывать. Лишь улыбка на его лице была печальной: он знал то, чего не знали другие. Тизякова арестовать не удалось — он был депутатом Верховного Совета СССР, а для ареста депутата требовалось лишение его депутатской неприкосновенности.

Вскоре Президиум Верховного Совета СССР дал согласие на арест членов ГКЧП — депутатов. Вместе с ними к уголовной ответственности привлекли лиц, активно содействовавших с Государственным комитетом по чрезвычайному положению. Среди них — член Политбюро ЦК КПСС О. С. Шенин, член Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь МГК КПСС Ю. А. Прокофьев, генерал армии, главнокомандующий Сухопутными войсками — заместитель министра обороны СССР В. И. Варенников, заведующий Общим отделом ЦК КПСС В. И. Болдин. 29 августа арестовывается А. И. Лукьянов. На местах были освобождены от своих должностей практически все региональные руководители, поддержавшие ГКЧП. В стране развернулась «охота на ведьм».

Разгром ГКЧП завершён.

Некоторые политологи, журналисты, руководители силовых ведомств считают, что создание и действия ГКЧП были акцией, спровоцированной из-за рубежа. В. М. Прилуков, активно поддерживавший Государственный комитет по чрезвычайному положению, высказывает иное мнение. Он считает, что Запад лишь воспользовался беззубостью и бездарностью руководства ГКЧП. А настоящей, истинной провокацией по отношению к Советскому Союзу со стороны Запада стала навязанная нашему бывшему партийному руководству так называемая «перестройка» и последовавшие за ней «реформы». Главными конструкторами и идеологами этих афёр были западные советологи и аналитики спецслужб, а прорабами-исполнителями — россияне: Горбачёв, Яковлев, Шеварднадзе, Ельцин, Гайдар, Чубайс, Бурбулис, Афанасьев, Попов…

Крах ГКЧП вылился в трагедию не только для людей, выступивших под руководством Янаева. Это явилось крупнейшим поражением КПСС, чьи идеологические и организаторские ресурсы практически полностью иссякли.

О возможности реставрации капитализма в эпоху социалистического строительства неоднократно предупреждал Ленин. Не раз предостерегал коммунистов от благодушия и поливания на лаврах Сталин. «Чем больше будем продвигаться вперёд, чем больше будем иметь успехов, — подчёркивал он, — тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы».