Забытое слово - Оксана Николаевна Виноградова

– Ах, так! – встал в позу Костик. – Между прочим, я простил тебе твое вранье, а ты себя так ведешь!

– Какое вранье?

– Такое! Кто сказал, что пойдет в гости к Варе, а оказался в гостях у Нины?

Нина – та самая подружка Вари, с которой она познакомила меня после приезда из Бузулука. По натуре боец, Нина крутилась как белка; сумела купить жилье недалеко от института, где я работала, и одна воспитывала дочь – уже второклассницу. Был случай: Нина легла в больницу, и за дочерью некому было присмотреть. Я прожила с ее дочкой две недели, и после этого мы с Ниной стали лучшие подруги. Я частенько к ней заходила, мы пропускали по стопочке, я помогала ее дочке в учебе, и все были довольны.

– Ну и что? Варя тоже хотела зайти к Нине, просто у нее что-то не получилось, – я пожала плечами. И вспомнила, как Костик в тот день словно бешеный прискакал к Нине и начал уговаривать меня пойти с ним. Чтобы не ругаться при ней, я пошла с Костиком. А после Нина сказала мне, что если так дело пойдет, то он скоро и к унитазу ревновать меня станет.

Нина была права.

С каждым днем управлять Костиком становилось все труднее. И куда девался тот тихий, «заученный» мальчик?

– Зачем тебе эта учеба, – начинал он в который раз. – Вот я встану немножко на ноги – сыграем свадьбу. Я начальником стану – вот увидишь. Я тебя обеспечу. Бросай все это. Тем более не сегодня-завтра забеременеешь.

Глупый, неосведомленный Костик. Бросить надо. Только не учебу, а его.

Но я не могла найти зацепку, оправдание для себя, чтобы бросить Костю. «Мы в ответе за тех, кого приручили», – так, кажется?

Я не могла найти в нем недостатка.

Назойлив? Любит. Ревнив? Любит без ума. Против учебы? Скучает.

А вот во мне что хорошего?

Совершенно случайно зашла как-то в церковь. Когда я раньше в нее заходила, то сначала подходила к большой старой иконе «Спас Нерукотворный». Мне казалось, он смотрит ласково. Но в прошлом году, я слышала, избили сторожа и украли многие иконы, в том числе и «Спаса». На их места повесили новенькие репродукции. Нарядно. Народу было человек десять. Я встала где-то сбоку, в уголок, и заметила, что рядом священник исповедовал старушку. Закончив беседу с ней, он накрыл ее седую полулысую голову краем своей ризы и дал отпущение грехов. Старушка радостно расцеловала его руки и куда-то исчезла.

Священник вопросительно уставился на меня.

– Вы на исповедь?

– В некотором роде. А просто поговорить с вами можно?

– Подойди.

Я подошла к нему вплотную.

– Грешна?

– Да. Я и сейчас грешу. Я нечаянно сюда зашла. Но, раз так получилось, можно совета спросить?

– Спрашивай.

– Меня человек любит, очень хороший. Очень правильный. Предлагает замуж за него выйти. Я не вижу в нем никаких недостатков, и все же не люблю. Он мне не противен, я с ним доброжелательна, но нет у меня к нему любви как к мужчине. Что мне делать?

– А ты представь, что ты выйдешь за него замуж и родишь ребенка. И твой ребенок увидит, что ты не любишь его отца. Как ты думаешь, что он будет испытывать? Запомни: дети за родителей отвечают. И если родитель упрямо идет по греховному пути, то расплачиваться за его грехи будут его дети.

– А если я знаю, что детей не будет?

– Это только Бог знает. Человек предполагает.

– Спасибо. Поняла.

Я кивнула и, не оглядываясь и не дожидаясь конца службы, вышла.

Вскоре мои сомнения разрешились.

В один из понедельников, вместо того чтобы идти в школу, Даша слегла в постель с температурой тридцать девять. Вечером того дня мы с Костиком договорились, что я прихожу к нему в гости. Телефона домашнего у Костика не было, следовательно, если б я ушла, то позвонить и справиться о самочувствии Дашеньки было бы неоткуда. Поэтому, встретившись с Костей на работе, я сказала, чтобы он меня не ждал, и объяснила причину.

– Ну, не умрет же она без тебя! – сказал он мне в ответ.

И тут я увидела его недостаток: он любил только себя. Он любил и меня, но как игрушку, которая нужна ему, любимому. Он был жестокий человек, который, если ему надо, по головам пойдет.

Все это пролетело в моей голове в одну секунду. И как я оказалась права! Я тогда еще не знала, что когда он получит научную степень, то наплюет на всех, кто подставлял ему плечи; что будет «славить» меня на каждом перекрестке; что будет добиваться увольнения моих подруг… Я еще не знала, что, когда зайду к нему после ссоры, увижу его мать Тамару Ивановну, ползающую на коленках с половой тряпкой после инсульта. Я еще ничего этого не знала.

В тот момент я лишь смутно поняла, что ему наплевать на мою сестру, на меня, на всех.

Я была готова расстаться с ним в тот момент и уже хотела этого, но он впился в меня словно клещ, обвивая мнимой заботой о моем благополучии.

И я мучилась с ним еще полгода.

В итоге мы расстались очень плохо: пришлось послать его нецензурными выражениями и не раз, прежде чем он понял, как я устала от его общества. Все было очень скучно и некрасиво, но я извлекла урок, который должна была извлечь еще на примере связи с Захаром: фальшь в близких отношениях между мужчиной и женщиной неприемлема.

Испытания

До вступительных экзаменов оставался месяц. На работе я училась, дома училась, по ночам читала книги. Я загнала себя до такой степени, что казалось, мир разрушится, если не поступлю в университет.

Когда ложилась спать, то загадывала вопрос: «Поступлю ли я в вуз?» – и мне снился причал на набережной в областном центре. Несколько раз я раскладывала карты, и по ним выходило стопроцентное достижение цели. Но все это не успокаивало меня.

Почти каждый раз, когда я приезжала по субботам на занятия, я встречала в коридоре «всю из себя» Ирину Родионовну.

– Надежда Николаевна, – говорила она мне, – еще не поздно внести нужную сумму. Подумайте! Если вы заплатите, то вам может хватить и двадцати баллов из тридцати возможных! А так ваши шансы ничтожны.

– У меня нет денег, – вежливо отвечала я и проходила далее по коридору на занятия.

В день, на который был назначен первый экзамен – по литературе, –