Проклятие Кантакузенов - Владимир Александрович Андриенко

говорить с вами станем, господин Волков. О сем в доносе и написано! Черное колдовство и преступное вохование. Покушение на здравие матушки-государыни! И записи о том вестись станут.

— Какие записи, генерал? Говорили о магии как о таковой! Такие разговоры во многих домах ведутся. Ни о каком волоховании и речи не было!

— И что говорил вам доктор де Генин о магии?

— Он человек науки и в магию веры не имеет. Но есть области непознанные и потому многие считают сии материи магическими. Но могу дать слово дворянина, что ни о каких покушениях на государыню речи не было.

— Дуглас доносит на вас и на доктора де Генина. Он сознается в том, что вы вовлекли его в заговор. В сих листах сие изложено! Человек винится в грехах и на себя в первую очередь доносит! Он сознается в страшном преступлении и называет сообщников! Сие князь Дмитрий Голицын, известный враг государыни. Сие его зять князь Константин Кантемир. И далее идете вы, господин Волков, и доктор де Генин.

Волков ответил:

— Я ведь много лет при сыске состою, генерал. Повидал разных доносов на своем веку. И странность вижу в том, что доноситель сразу после доноса насильственную смерть принял. И легко проверить, что я знакомства с графом Дугласом не водил. С визитами к нему не ездил.

Ушаков возразил:

— Сие могли быть тайные визиты. На то он и заговор!

— Я знаю одно, генерал, коли захотите, то меня во всем обвинить можно. Я ведь знаю чиновников неких, что ложно на людей клепают. И листы их всегда по всей форме заполнены.

— Но что вы скажете на дыбе, господин Волков? — спросил Ушаков.

— Чего мне дыбой грозить? Вы хотите правду знать, генерал, или желаете во всем обвинить меня?

— Я поставлен здесь блюсти интересы матушки-государыни, господин Волков!

— Тогда вы легко можете узнать, что меня никогда не было среди людей князя Дмитрия Голицына.

— В сем разберемся, господин Волков. А вас пока сопроводят в острог.

— В острог?

— В острог.

— Стало быть, я чинов своих лишен?

— Нет пока, господин Волков. Сие покажет следствие. Государыня примет решение.

И Степана Андреевича Волкова бросили в узилище, где он должен был ждать разбирательства…

***

4

Аннегоф.

Граф Бирен.

Всесильный фаворит императрицы граф Эрнест Иоганн Бирен прибыл к утреннему приему у государыни. Он громко заявил придворным, что желает иметь с государыней приватный разговор. Все его слова приняли как приказ, и из покоев императрицы удалились.

— У тебя важные вести, друг мой? — спросила Анна по-немецки.

— Да, Анхен. Выяснил я подробности того дела, с которым явился к тебе граф Ушаков.

— Ты снова про это! Ты же знаешь, что я не хочу говорить про сие!

— Придется, Анхен! — настаивал Бирен. — Ты говорила о справедливости, и я принес её тебе. Степан Волков арестован по ложному доносу известного негодяя графа Дугласа. Узнал я про него все в подробностях. Доносит Дуглас, что состоял в заговоре с князем Голицыным. Но сей Голицын Дугласа в прежние времена со службы прогнал и лишил пенсии. Не странно ли, что Голицын Дугласа вовлек в заговор? Князь хоть и враг тебе, Анхен, но не дурак. Никогда не доверил бы он такой тайны Дугласу. А это значит, что слова Дугласа ложь. Но по чьему наущению он их сказал?

— Ты и сие узнал, Эрнест?

— Нет. Дугласа убрали вовремя.

— Ты переходи ближе к делу, Эрнест.

— Волков вел дело, которое ты сама разобрать повелела. И как только он стал клубок распутывать, ты отдала приказ Ушакову его арестовать. И дело стало! Кому сие выгодно? Волкову? Тебе? Вот и думай!

— Много ты наговорил, Эрнест. И не ты первый заступился за Волкова. Был у меня вчера преосвященный владыка Феофан. И подписала я бумагу об освобождении Волкова и снятии с него всех подозрений. Ты доволен?

Бирен поклонился царице.

— Во всем меня вы с Феофаном вините. Мол приказала арестовать Волкова. Но донос Ушакова был слишком серьезен. Могла ли я не проверить сего? Сам знаешь, каковы эти русские.

— Насколько я успел узнать Волкова, то могу сказать, что человек он честный. Такие не предают. Служит не за деньги, а во благо отечества и делу своему предан.

— Вот от таких честных и жду подвоха, Эрнест. Вот такие честные и свергают с трона царей.

— Анхен! Ты преувеличиваешь. Не ждет Волков от тебя ни чинов, ни денег. Не лебезит перед шутихами твоими, дабы хвалили его в твоем присутствии. Али не знаешь, что любимица твоя Юшкова по тысяче рублей берет за то, чтобы поведать тебе о том или ином человечке?

Анна усмехнулась на эти слова Бирена.

— По тысяче? Вон куда хватила.

— А Буженинова и того больше.

Императрица засмеялась, когда граф вспомнил о её любимице, которую она звала куколкой. Ведь совсем недавно у Евдокии Бужениновой не было медного гроша в кармане, пока не представили её ко двору…

Глава 14

Зуб змеи

1732 год. Декабрь

1

Москва.

Тайная канцелярия.

Феофан Прокопович сам явился в тайную канцелярию к Ушакову. Тот был удивлен визитом первосвященника и главы Синода. Он знал о влиянии, которое оказывал сей поп на императрицу Анну.

— Чем обязан счастью лицезреть, святый отче? — Ушаков склонился в низком поклоне.

— Ты что творишь? — строго спросил Феофан.

— Не могу вас понять, владыка?

— Я про Волкова речь веду. Знаю я все пакости твои! Знаю, Андрей Иванович! Что за дело у тебя? Сей Волков в партии Голицына никогда не состоял! Про сие мне известно доподлинно!

— Но есть донос графа Дугласа!

— Дугласа, что от должность своей отрешен был за воровство подлое, и того, кто с разбойниками якшался? Хорош доноситель! И по его доносу ты решил от дел отрешить честного чиновника, коий никогда мзды не брал и дела вел честно! Поздно я про сие узнал!

— Но в деле…

— Волкова пытали? — строго спросил Прокопович.

— Нет, владыка. Еще нет.

— Волкова надобно отпустить.

— Нет, владыка! — проявил твердость Ушаков.

— Что ты сказал? — глаза Феофана уставились на генерала.

— Я дело сие расследовать должен! Покушение на державное здравие матушки государыни!

Феофан достал бумагу из рукава своей черной рясы. Он протянул её Ушакову.

— Что сие?

— Был я во дворце, генерал. Говорил с матушкой и все поведал ей. И граф Бирен во всем поддержал меня. Именной указ императрицы!

Ушаков схватил бумагу. Быстро развернул. Сие был приказ надворного советника Волкова от следствия освободить и все обвинения в государственной измене с него снять.

Ушаков