Сладкая улыбка зависти - Марта Таро

Дверь её комнаты кто-то распахнул настежь, а внутри было светло, как днём. У стола стояла императрица со своей мерзопакостной собачонкой на руках, рядом с ней – фрейлина Орлова, у шкафа, где Наталья прятала украденные вещи, что-то рассматривал граф Кочубей. Боясь выдать своё присутствие, Сикорская перестала дышать. Она услышала, как граф обратился к Елизавете Алексеевне.

– Ваше императорское величество, дело совершенно ясное: из кладовой давно пропадают вещи – обергофмейстерина советовалась со мной по этому поводу. Я стал разрабатывать план по поимке вора, но сегодня, когда из-за собачки начальнику караула пришлось вскрыть дверь в эту комнату, я даже не надеялся, что мы найдём доказательства моей правоты. К счастью, ваша левретка помогла нам.

Лицо императрицы исказила гримаса брезгливого отвращения.

– Это невозможно простить! Сикорская должна немедленно покинуть дворец, – твёрдо сказала она. – Мне всё равно, что скажет Аракчеев! Я сама поговорю с государем об этом мерзком случае.

Животный ужас, накрывший Наталью при одном упоминании имени грозного кузена, опалил всё внутри. Бежать! Немедленно бежать! Она сделала шаг назад, надеясь уйти незамеченной, но её движение привлекло внимание собачки. Роза повернула головку в ту сторону, где пряталась Сикорская, и залаяла. Наталья вдруг осознала, что светлое пятно её платья слишком заметно в темноте коридора, и поняла, что поимки не миновать. Граф Кочубей рванулся к Наталье и, взяв за руку, потащил её в освещённое пространство комнаты.

– Извольте объясниться, сударыня, – рокотал он, подводя Сикорскую к императрице. – Откуда в вашем шкафу вещи, принадлежащие её императорскому величеству?

– Мне их подкинули! – огрызнулась Сикорская. – Я не знаю, кто меня оболгал и подбросил мне эти предметы, но я буду жаловаться!

– Вы сейчас же покинете дворец! – приказала Елизавета Алексеевна. – Граф за этим проследит. Вам предоставят экипаж и довезут туда, куда скажете. Это всё!

Унося на руках собачку, императрица развернулась и вышла из комнаты. Орлова поспешила за ней. Кочубей отпустил руку Натальи и приказал:

– Собирайтесь, у вас есть четверть часа. Берите лишь то, что сможете унести, остальные вещи вам пришлют по адресу, который вы сообщите.

Сикорская молча подошла к шкафу и вынула тёмный вдовий салоп. Она натянула его поверх бального наряда, связала в узел два повседневных платья, несколько рубашек и юбок. Она сменила бальные туфли на крепкие ботинки и, холодно глянув на Кочубея, сказала:

– Я готова. Вы сами проводите меня до экипажа?

– Угадали… – отозвался граф.

Они шли по коридорам, и Сикорская сквозь ресницы наблюдала, как Кочубей поглядывает на неё. Наталья про себя усмехнулась: если бы её провожатый знал, что все деньги, которые она добыла, продавая вещи императрицы, зашиты в подкладку старого вдовьего салопа, он бы его отнял, а так бывшая камер-фрейлина без помех уносила с собой более четырех тысяч рублей. Кочубей привёл Наталью в караульное помещение и, вызвав кучера, велел тому заложить лошадь и отвезти даму туда, куда она пожелает.

Когда Сикорская села в экипаж, граф развернулся и ушёл обратно в подъезд. Наталья могла отправиться лишь в одно-единственное место, и она велела кучеру ехать на Охту. После полуночи прошло уже более четырех часов, когда Сикорская добралась до дома мадам Клариссы. Отпустив возницу, Наталья зашла с переулка во двор, нащупала нужное место на стене дома и надавила. Потайной ход открылся. Уже через минуту Сикорская расположилась в хозяйской спальне.

«Теперь спать! – велела она себе. – Чай не впервой в грязи валяться. Но только в этот раз это отнюдь не конец: Ресовский уже не сбежит, да и Минкина меня любит, без помощи не оставит».

Крепко подбив отсыревшие в нетопленном доме подушки, Наталья кинула поверх покрывала два одеяла из соседних комнат, легла, закрыла глаза и сразу же провалилась в черноту изматывающего кошмарами сна.

В Зимнем дворце о позорном происшествии с камер-фрейлиной пока знали лишь те, кто беседовал с Сикорской в её комнате, да ещё один человек. Вот его-то и поджидали в караульном помещении граф Кочубей и фрейлина Орлова. Сидели они в караульне с самого отъезда воровки, давно перебрали всевозможные темы для разговоров и теперь молчали.

– Эх, надо было мне с вами поспорить, Агата Андреевна, – прервал паузу Кочубей. – Не верю я, что Сикорская решится на такую наглость.

– Посмотрим, – отозвалась Орлова, но потом смилостивилась над «неверующим Фомой» и подсказала: – Вы помните, что сделал Аракчеев с собственной молодой женой, когда узнал о её нечистоплотном поступке? А ведь бедная графиня всего-то приняла небольшое денежное подношение.

– Ну помню: он жену выгнал!

– Вот именно! А Сикорская ему всего лишь кузина, да к тому же она обворовывала не кого-нибудь, а императрицу. Аракчеев с такой родственницы шкуру спустит, а может, и вовсе на каторгу отправит. Так что не сунется к нему Сикорская. Другой родни у неё в столице нет, подруг у этой ведьмы отродясь не было, так что путь ей один – в дом мадам Клариссы. Если она знает о существовании тайного входа, а я думаю, что так оно и есть, то, считай, мы с вами уже определили того, кто открыл убийце дорогу.

Кочубей с сомнением приподнял брови.

– А почему вы уверены, что сама Сикорская не убивала? – спросил он.

– Давайте подождём возвращения нашего «возницы», – предложила Орлова. – Вдруг я всё-таки ошибаюсь, а вы выиграете наш спор…

Кочубей согласился. Впрочем, ждать им пришлось недолго: вскоре появился замаскированный под кучера городовой.

– Ну что? – нетерпеливо спросил граф.

– Как вы и предупреждали, ваше сиятельство, дама поехала на Охту. Остановить велела, не доезжая одну улицу до нужного дома. Я сделал вид, что развернулся в обратную сторону, а сам чуть погодя двинул следом. В нужный двор она зашла не в калитку, а через сад с переулка. Повозилась чуток у стены и как будто бы растворилась. Света внутри не зажигала. Я подождал с полчаса, а потом поехал обратно.

– Молодец! Теперь иди отдыхай. Завтра сообщу твоему начальству, чтоб наградили тебя за верную службу!

– Служу Царю и Отечеству! – обрадовался городовой, он распрощался и вышел, а граф Кочубей склонил перед фрейлиной голову.

– Ну что ж, Агата Андреевна, снимаю шляпу! Может, вы теперь мне объясните, что нас ждёт дальше?

Что дальше?.. Ольга развернула измазанный кусок бязи и с отвращением посмотрела на куклу. Эта крохотная восковая фигурка уже принесла столько зла! Вспомнились слова Татариновой. Та предлагала растопить воск, трижды повторив: «Отпускаю тебя».

Княжна поставила на стол широкую чашу для умывания и налила в неё кипяток из выпрошенного на кухне чайника, развернула грязный лоскут, перекрестилась и, повторив нужные слова, бросила восковую куклу в горячую воду. На её глазах фигурка начала оплывать, а потом превратилась в белёсый рыхлый налёт, затянувший всю поверхность воды. Среди этой мути сиротливо плавало пробитое сердечко, а со дна тускло краснела скрученная нитка. Сразу же стало легче – наконец-то любимый свободен от подлых козней опасной женщины.