Сколково. Хронотуризм. Книга 1 - Всеволод Глуховцев

Данько не понимал. И зря.

Игрок и джокер

Лом огляделся.

Голые стены. Голые лампочки на старых проводах. Какие-то портянки вместо штор.

Собственно, для Толяна такая обстановка была нормой. Более того, он же сам эту квартиру и нашел. Но странно, что Он так легко согласился на такую…

Он улыбнулся:

— Ты считаешь, что инициация должна происходить в более комфортабельных условиях?..

Фраза для Лома оказалась чересчур, но собеседник и сам это понял и, перейдя на лексикон попроще, пояснил, что именно здесь все и должно произойти.

— А-а. — Толян огляделся иначе, со смыслом. — Это те трое, пацаны?

— Да, они. Пусть это будет их обрядом. А нам с тобой это ни к чему, верно? Мы выше этого!

— Ну да, — польщенно кивнул Лом.

— А посему предлагаю по маленькой. Больше не надо. И обдумаем наши планы. Это большая работа, мужская работа, Анатолий… И красивая! Красиво, черт возьми! Мы с тобой красиво живем, в отличие от большинства. А вскоре возьмем этот мир вот так — мертвой хваткой. Он у нас и не пикнет. И будем держать! И гнуть его так, как надо нам, а не кому-то там!..

Потек словесный гипноз, от которого глаза Лома разгорались волчьим огнем, дыхание перехватывало, а в башке вспыхивал мутный восторг…

Время вперед

— Стой! — от волнения Игорь заговорил на «ты», но тут же выправился: — Погодите. Я хочу понять все. Значит, этот ваш Ломов познакомился с каким-то особенным типом…

— Да. Таким таинственным. Вроде он и возникал ниоткуда и исчезал в никуда. Всегда сам. Только сам. Сам найдет, даст задание и исчезнет. Фигура!

Огонь прошлого, давно потухший, вдруг неистово полыхнул в душе бывшего халдея. Пропала плавная велеречивость. Фразы стали кратки, резки, рваны. Глаза заблистали. Руки вцепились в поручни коляски.

Но и Коротина прожгло насквозь. Он ощутил, что его трясет, постарался совладать с собой:

— Так! Значит, этот тип собирал вокруг себя некую группу. Так?

— Да.

— Цель?

— Дрянная цель.

Молодой Валентин Данько был самым заурядным парнем. Но, правду говорят, должно быть, нет худа без добра. Многолетние скованность и одиночество привели к тому, что он стал читать и думать, думать и читать — много читать и много думать. И стал вполне умным человеком, то есть умел выделять главное, сопоставлять и делать выводы. А уж касательно тех сумрачных событий многолетней давности — так он о них думал, думал и думал.

И пришел к следующим выводам.

Некий очень одаренный, очень талантливый, вполне образованный молодой мужчина сумел объединить вокруг себя группу лиц с преступными целями. Зачем оно, казалось бы, высоколобому интеллектуалу?.. О, в этом-то и вся соль! Конечно, никакой банальной уголовщины. Дело здесь мрачное, мистическое и возвышенное. Из корявых пояснений Лома, а потом из собственных долгих размышлений у Валентина шаг за шагом вырисовалась фантастическая, но единственно достоверная картина.

В общем-то мотив старый, как философские подметки Макса Штирнера. Блестящий юноша решил сыграть с судьбой в Большую Игру. Он в свои годы понял так, что в этой жизни поднимается наверх тот, кто способен на сильный поступок. Сделай это — и судьба сама вознесет тебя в элиту! Как? А вот уж не твои заботы. Механизм готов, он ждет тебя. Только включи — и ввысь. Большинство, покорная тупая биомасса, опутанная запретами, законами и тому подобным, конечно, на такое не решится. Побоится. Да просто знать не знает о таком простом секрете. Но избранный! Единственный! Он сам себе закон. Он может все.

Сильный поступок. Самый сильный! Это что? Ясно что. Убийство.

Вот для того избранник и создал группу.

Как он подбирал подельников, одному ему известно. Трое юнцов-старшеклассников…

— Стойте, — хрипло сказал Игорь. — Здесь — стойте. Кто вам про них говорил?

— Да Лом же, — усмехнулся Данько. — А что, кто-то из них…

— Да, — твердо отсек Игорь. — Теперь — да. Один из них — мой брат.

— Вот как? — Валентин горько засмеялся. — Ладно, про этих малолеток я еще могу понять. Загадил им мозги дурной романтикой, они рты поразевали. Но Толян-то, дебил дебилом! Одна извилина, и та от кепки! Как Он сумел в нее попасть!..

Время назад

— Да ты сам дурак, — обозлился Лом. — Не знаешь ни хера! Этот парень, он же не то, что мы с тобой. Да он… Таких, как мы, ему в подметки разве что! А я у него правая рука, понял?

«Подметка» Валентина зацепила.

— Ты?

— Я!

— Ну и какая ты, на хрен, правая рука?

— А вот такая!..

Время вперед

— Разъяснил? — спросил Игорь.

— Разъяснил, — кивнул Данько.

Явно гордясь, Лом поведал, что трио юных недоумков используется лидером как расхожий подсобный материал. На них легло бремя исполнить первый ритуальный шаг, а Толяну для того было доверено выбрать жертву. Он и выбрал — горького пьяницу и бузотера Михеича, жившего мелкими безобразиями и памятью о хулиганской юности. Соседям он надоел до такой степени, что его давно уже почти не замечали, так же привычно, как не замечают грязь и плевки в подъезде. Сам же Лом этого старого синяка отчего-то сильно невзлюбил. Да и правду сказать, кому он вообще нужен, кто о нем заплачет?..

Игорь напрягся. По спине скользнул нехороший холодок.

— Минуточку. — Голос просел, Коротин откашлялся. — Я… вы хотите сказать, что ребята должны были… — Он не решился сказать.

Но Данько взглянул ему прямо в глаза, и как-то само собой все сказалось:

— …должны были убить того человека?

Данько разомкнул губы в жесткой усмешке:

— Почему должны? Убили.

Время назад

…Поддатый Михеич покачивался на стуле, рыгал для важности и учил жизни:

— …я, мать твою, всегда… как только какая сволочь хайло разинет, так сразу — в рыло! И он, сука, сразу с копыт долой. Ну, вы малолетки еще, не помните ни хера, только слыхали… А я в те времена!.. Весь город меня знал. Только скажи: Михей! У-у, мать твою… Всех вот так держал! За километр обходили. А почему? Да потому — жизнь знал. Себя поставил — и хер на всех ложил! Никому жопу не лизал. И никакая сука вякнуть рядом не могла!..

Саша смотрел на этого пьяного урода, пытаясь вызвать в себе холодное презрение и стальную решимость… Да куда там! Было страшно, смешно и гадко.

Он украдкой взглянул на друзей. Юра сидел с каменным лицом, смотрел точно в никуда. Сергей кусал губы. Глаза бегали. Наверное, дрожали руки, но он спрятал их под стол.