Зови меня ястребом - Константин Щипачев

Пригород Саратова, напомнил Константину Пугачев. Такая же разруха, то же запустение. Бесконечное, грязное разлужье; тощие бродячие собаки, уныние, нищета…

Поезд не остановился — пересекая следующую улочку, они услышали удалявшийся стук колес. Это неплохо. Это совсем неплохо! Появляется реальный шанс вылезти дерьма сухими и чистыми.

— Где мы? — запыхавшись, спросил Суходольский, когда сбавили темп, перешли на шаг.

— Черт его знает… — сплюнул тягучую слюну Сергеев. — Окраина Ленинского района.

— Сколько отсюда до центра?

— Час с небольшим на машине.

— Ловите такси.

— Вы уверены, Марк Антонович? — обмолвился Сергеев, стоило тому назвать адрес молоденькому таксисту.

— Я обязан это сделать.

И простенький невзрачный «Жигуль» зашустрил по бесчисленным улочкам северно-западного пригорода Саратова…

Зачем шефу именно сейчас понадобилось ехать в здание Думы на заседание — начальник службы безопасности понимать отказывался. Но молчал. К чему лишние вопросы и разговоры? Тем более, при постороннем человеке. Шеф и сам осознавал опасность мероприятия. Еще бы! Наверняка не забыл, как несколько дней назад по дороге в Самару неизвестные киллеры ухлопали пятерых его сотрудников. А свежайшему приключению не более получаса. Однако переубедить Суходольского всегда было нелегко. Проще сказать — невозможно. Вот и сидел Вадим надувшись на переднем сиденье. Сидел и тупо взирал на объезжаемые водилой выбоины в старом дорожном покрытии…

Наконец, подъехали к площади имени Столыпина, расплатились. Взбежав по широкой лестнице к роскошным дверям, Суходольский остановился.

— Так, гвардия, а чего нам тут делать в полном составе?

«Гвардия» переминалась с ноги на ногу, не возражая, не соглашаясь и готовая выполнить любой приказ командования.

— Через пару часов мне понадобится автомобиль, — резюмировал босс, обращаясь к Сергееву. — Поезжай в наш офис, разыщи моего заместителя — Артура Михайловича, и возьми любую машину — на свое усмотрение.

— Если спросит про вас, что ответить?

— Ничего. Я скоро позвоню ему сам и все объясню.

Второй час Яровой сидел в роскошно обустроенной курительной комнате. Три окна за вертикальными жалюзи. Светло-бежевый потолок и «бамбуковые» стены с пятнами картин за причудливым багетом. Богатая мягкая мебель, разбросанная мыслью дизайнера вокруг четырех круглых столиков, стоявших поодаль друг от друга. Мерный гул вентиляции и кондиционера…

Курить не хотелось. Более того — втихоря начинало мутило от табачного дыма, коим тут пропиталось все: от пола до потолка.

В комнату постоянно кто-то входил. Мужчины или женщины. В одиночку или группой. Молча или за разговором. Ввалившись и простучав каблуками по великолепным мозаичным плиткам, располагались в креслах или на диванах; щелкали зажигалками…

Одни сменяли других. И почти все, чуть понизив голос, принимались обсуждать малопонятную Константину здешнюю кулуарную жизнь.

— Что там с отпрыском нашего спикера? — подкашливала густо раскрашенная черноволосая тетка, похожая на даму пик.

— Который сбил своей тачкой беременную бабу? — невозмутимо, словно речь шла о семействе кухонных тараканов, отвечала пышнозадая дива с распущенными русыми волосами.

— А разве у него есть другие дети?

— Поговаривают: внебрачная дочь живет в Словении. А сынок… С ним все нормально: пригрозили этой беременной твари, что если не заберет заявление — будет хуже; всучили мужу сто тысяч. И оба заткнулись.

Константин вскинул бровь: наверное, тетки и сами были чьими-то женами, матерями… И с таким чудовищным цинизмом рассуждают о беде беременной женщины!

Старых сучек сменили молодые дурочки. Аккуратные стройные фигурки, ни грамма лишнего веса, несерьезные тонкие сигареты. «Спортсменки?» — исподволь рассматривал красоток музыкант. Те обосновались возле соседнего окна и беспрерывно щебетали о косметике, шампунях, новых шмотках, о бутиках, недавно открытых коллегами-депутатами. «Точно спортсменки», — уткнулся в газету Костя, чтоб девки не заметили его интереса…

Впрочем, на телохранителя Марка Суходольского вообще мало обращали внимания. Может, оттого что скромно пришипился в дальнем углу и делал вид, будто ничего не слышит. Или благодаря вызывающей, потрепанной одежде, явно уступающей дорогим костюмчикам от ведущих модельеров.

Потом заявилась компания мужчин. Разных по возрасту и по комплекции. Два дородных господина развалились в креслах, два молодых человека устроились на краешке дивана.

— С редактором разобрался? — недовольным начальственным тоном справился неповоротливый толстяк с мясистой рожей.

Сидевший напротив молодой парень замялся, позабыв о сигарете.

— С каким редактором?..

— Проснись, юноша! Из дрянной газетенки «Саратовский расклад»!!

— Да-да! — обрадовался приливу памяти помощник депутата. — Главного редактора газеты приговорили к ста восьмидесяти часам общественных работ и к штрафу в двести тысяч рублей.

— К общественным работам за наезд на «Единую Россию»? Поскромничали. Я бы посадил писаку! Лет на пять.

— Извините, но Верховный суд такой приговор отменит. К тому же прокурор интересовался ходом дела, звонил…

Другой представительный господин, закинув ногу на ногу, вальяжно поинтересовался у своего «лакея»:

— Ну-ка доложи мне по этой суке… Как ее?.. По нашей главной солдатской мамаше. Замолчала или бузит?

— Строчит жалобы в Москву.

— Опять о старом?

— Нет, оседлала новый конек. Якобы медицинская комиссия в Балакове и военно-врачебная комиссия при Саратовском областном военном комиссариате умышленно «не замечают» серьезных заболеваний призывников.

— Вот дура! — затрясся от смеха толстяк. — Денег, небось, хочет.

— И я говорю: падла! Откуда такие берутся? Покою нет!..

— Это, конечно, вопросы твоего комитета, — даже не потрудившись затушить окурок, бросил его толстяк в пепельницу. — Но я бы на вашем месте устроил ей автомобильную аварию! Небольшую — без летального исхода, но чтоб эта долбанная правозащитница запомнила на всю оставшуюся жизнь, как строчить письма в столицу.

— Брось, — отмахнулся коллега, — опять связываться с прокуратурой из-за ерунды. И так разберемся, подомнем, растопчем — не первый год с мандатами ходим…

И, поднявшись, компания дружно двинулась к выходу.

Лишь дважды в кулуарах законодательной власти довелось Константину услышать нормальную человеческую речь. В первый раз, когда трое парней-депутатов взялись обсуждать задницу и сиськи относительно молодой бабенки, недавно утвержденной министром в Правительстве области. И вторично — от двух женщин с усталыми лицами, говоривших о горестях и напастях выпускников интернатов, о том, как им необходима дальнейшая поддержка от государства.