Москва - Врата Демонов - Александр Прозоров

Горячие ощущения растекались по телу, делая его невероятно чувствительным — и к свету, и к дуновениям ветерка, и к прикосновениям чужих рук. С ней что-то происходило — и разные мышцы неожиданно вздрагивали без ее желания, раскачивая тело из стороны в сторону, и сладкие волны катались по телу, и какой-то туман безвременья застилал разум, словно дым от разгорающегося внизу пожара. А лесной гость ворошил и ворошил угли этого костра нежными губами, отчего жар становился сильнее, и ей это почему-то…

— Нравилось!!! — Короткий выкрик сорвался с губ тоже без ее желания, и тело опало, безвольно растекаясь по траве, утопая в алом горячем блаженстве. Однако жар продолжал скользить по коже губами, пальцами, ладонями, прикосновением обнаженного тела. Атая пыталась подняться к нему навстречу — но раз за разом безуспешно проваливалась то ли на траву, то ли в бездонную бездну с цветными вспышками и сладкими толчками, качающими, кружащими, путающими, бросающими ввысь, к голубому небу, свежему воздуху, к черным глазам и поцелуям мягких губ, к толчкам снизу — сбрасывающим ее обратно в блаженную пропасть, из которой уже не хотелось выбираться, а только падать, падать и падать…

Когда она очнулась, уже смеркалось. Дмитрий лежал рядом и гладил ее плечи, шею, щеку. Коснулся уха.

Атая вздрогнула и приподнялась:

— Надеюсь, ты не сердишься? Прости меня, я поступила, как дура.

Он приподнял брови и улыбнулся. Что-то произнес, из чего она разобрала только имя:

— Атая…

— Дима, — ответила девушка.

Он засмеялся.

Уклейка тоже улыбнулась, поцеловала его в живот, поднялась и пошла к реке. Ее пошатывало. Но теперь она знала — да, ради подобного и вправду стоит стараться.

Вода омыла прохладой, вернула бодрость — но не могла вернуть так нежданно завершившегося дня. Забрав с дерева одежду, Атая свернула к мужчине, протянула ему руку:

— Пойдем, Дима. Сегодня нам остается только спать.

Она первая забралась в нору, раздвинув распугивающие комаров и мошку веточки полыни, сбила кучнее сваленное у стены сено, провела сверху рукой, разравнивая, накинула сплетенную из липового лыка широкую мягкую дерюгу, сверху вторую и пояснила:

— Будет холодно, можно между ними забраться. А то и травой сверху завалить, тогда и вовсе даже зимой тепло.

Гость, конечно, ее не понимал — но не говорить с ним Атая не могла. Отложила тунику, упала на мягко просевшую постель. Дмитрий опустился рядом и стал целовать ее брови, глаза, щеки.

— Как, неужели опять? — удивилась она, забрасывая руки мужчине за шею, и счастливо рассмеялась…

Заснули они только глубоко-глубоко за полночь. Однако проснулся Дмитрий Полесов еще задолго до рассвета. Ничего не попишешь — проклятие разведчика погоды. Небо снаружи было ясным, звезды светили ярко, словно светодиоды с потолка в ночном клубе. Не как днем, но мир вокруг разобрать можно.

Капитан с минуту полюбовался разметавшейся на рогоже восхитительной куколкой, столь нежданно оказавшейся в его объятиях, потом осторожно отодвинулся, встал и выбрался наружу. Потер ноющий живот, привыкший к регулярному питанию, но за вчерашний день так и не получивший ни крошки, почесал в затылке и отправился к скучающему возле камня «НАЗу».

Его составители, конечно, были молодцами: блесны и леску положили, а катушки — ни одной. Поразмыслив над таким парадоксом, Полесов прогулялся вдоль реки, выбрал среди растущих деревьев стройную ольху в два своих роста высотой и в два пальца толщиной, срезал, почистил. На кончик примотал карабин, используя его вместо кольца, пропустил леску, накрепко привязал возле комля, потом вытянул с катушки, собирая в руке большими кольцами, метров двадцать лески. На кончик привязал «муху» и отправился к реке, благо как раз начало светать.

Первые два броска не задались — тяжелое жесткое удилище оказалось непривычным, неудобным. Да и особым мастерством в нахлысте Дмитрий никогда не отличался. Так, попробовал пару раз из интереса — и все. Только с третьей попытки пушистая красно-зеленая муха улетела вверх по течению и упала на самую стремнину. Понеслась вниз по стремнине, слегка покачиваясь, проплыла мимо, равняясь с лопухами кувшинок, и… внезапно скрылась в возникшем буруне. Капитан подсек, попятился, чувствуя напряженное дрожание в изогнувшемся удилище, поискал пальцами рукоять катушки, но тут же спохватился и стал вытягивать леску, наматывая на палец, подтягивая и перехватывая другой рукой.

Несколько минут борьбы — и он выволок на песчаную отмель роскошного золотистого, с синевой, хариуса в локоть длиной и никак не меньше килограмма весом.

— Ни фи-га… — Быстро сняв добычу с крючка, Полесов отбросил ее подальше на берег, сам раскрутил леску еще раз, метнул.

Мушка легла в точности в то же место, что и в прошлый раз, скатилась до кувшинок. Бурун! Подсечка! Несколько минут борьбы с режущей пальцы леской — и рядом с первым лег на траву еще один точно такой же красавчик!

— Вот это клев! — Дмитрий снова бросился к реке. — Вот что значит девственные места…

Бросок!

Леска изогнулась и красиво повисла на ветвях ивы. Капитан, чертыхаясь, пошел в воду, меленькими рывками сдернул снасть на себя, снова вернулся на пляж, стал раскручивать леску над водой. И тут, с тяжелым шумным плеском, из-под берега вырвалась темная туша и в точном броске сцапала муху прямо в воздухе.

— Есть!!! — Полесов подсек добычу, начал вываживать.

Дрожащее удилище подумало над размерами улова — и с громким хлопком переломилось пополам.

— Не-е-ет!!!

Но, по счастью, леска выдержала, не порвалась. Рыбак начал вытягивать добычу уже безо всяких хитростей, просто за шнур, наматывая его на локоть петлю за петлей. Попавшаяся зверюга гуляла по всему руслу, не желая поддаваться, зарывалась в водоросли, пыталась запутать снасть в кустах, но силы оказались не равны, и в конце концов на песчаной отмели лег на бок жирный, как поросенок, красноперый полуметровый язь!

— Ну просто обалдеть!!!

Удочка теперь, понятно, годилась только на дрова, и потому с продолжением рыбалки Дмитрий решил обождать. Выпотрошил и почистил добычу, разделал на кусочки, посолил, оставил пропитываться. Полез в набор выживания, выудил лоток. Задумчиво почесал в затылке:

— Не, в этом ухи не сваришь.

В поисках посуды тихонько, стараясь не разбудить хозяйку, забрался в дом, пошарил по корзинам. Ничего пригодного для готовки не нашел, зато обнаружил в одной изрядную кучу клубней, похожих на топинамбуры, несколько луковиц. Забрав добычу, вылез назад, наломал из лежащей возле норы груды хвороста, запалил. Пока огонь разгорался, сполоснул в реке коренья, порезал колечками, выложил на дно лотка. Сверху плотненько набил рыбу, залил все водой, настрогал лука. Порыскав вокруг, нашел несколько мясистых листьев ревеня, в несколько слоев накрыл ими лоток. Герметично, понятно, не получится — но хоть что-то…