Свет в конце Бродвея - Дарья Калинина

Ее внешний вид показался дедку достаточно благонадежным, он пропустил вежливую молодую женщину, не спросив ее документов. Да еще и присовокупил, что оба интересующих ее мужчины находятся где-то на территории поселка.

– Потому как на память я еще, к-хе… к-хе, не жалуюсь.

Инга пошла дальше. И вскоре действительно увидела Виктора Андреевича, расположившегося в саду и склонившегося над какой-то книгой, которую держал в руках.

– Виктор Андреевич, а я к вам.

Увидев ее, пожилой мужчина тут же поднялся и заковылял к ней. Он заметно прихрамывал на правую ногу, а вообще казался сильно постаревшим и каким-то утомленным. Да и книга, как успела заметить Инга, взглянув на переплет, была Библия.

– Вот пытаюсь понять, чем мы с Машей прогневили Господа, – объяснил ей Виктор Андреевич. – А если не получится этого уразуметь, так хотя бы пробую примириться с тем, с кем мне вскоре предстоит увидеться.

– Зачем вы так мрачно? Вы еще поживете.

– Нет, – покачал головой Виктор Андреевич. – Не хочу. У меня и раньше мысли крутились в голове, что зажился я уже на белом свете. Но ради Марии Петровны держался. А теперь без моей Маши мне что-то совсем тоскливо тут стало.

Старик отвернулся, чтобы скрыть слезы. А Инга гневно сжала пальцы в кулаки. Кто бы ни подлил отраву в питье Марии Петровне, он поступил просто чудовищно!

– Скажите, не нашли еще человека, который сделал это черное дело?

– Нет. Игорек суетится, что-то пытается сделать. Но сдается мне, что не очень-то у него получается.

– Ну что вы! У Игоря обязательно все получится. Он найдет убийцу Марии Петровны.

Виктор Андреевич ничего не ответил. Он не был склонен к разговорам. Лишь сказал, что завтра забирает тело жены и возвращается с ним домой, в город. Хоронить Марию Петровну должны были через три дня на Смоленском кладбище, где уже лежали ее мать с отцом и другие родственники.

– Приходите и вы тоже, если в городе окажетесь.

– А Сева с Вовой будут?

– Будут, конечно, – удивился Виктор Андреевич. – А почему вы спрашиваете?

И тут Инга не удержалась. Пусть о «воскрешении» Вани ей строго запрещено болтать, но насчет Севы с нее никто обета молчания не брал. И она разоткровенничалась:

– Я слышала, как Сева с Вовой сговаривались о том, что и кому должно достаться, если один из вас переживет другого, и согласно завещанию все нажитое достанется пережившему супругу.

– Пусть не переживают, – безразлично произнес Виктор Андреевич. – Сразу же по возвращении я напишу завещание, в котором распределю все нажитое и унаследованное совершенно одинаково между ними двумя. Именно так мы и договаривались поступить с Машей. Конечно, наша ошибка в том, что мы не сообщили своего решения нашим детям. Говорите, они здорово волновались, не кинем ли мы их с наследством?

В голосе Виктора Андреевича не было слышно гнева, одна лишь печаль.

– Ах, как бы я хотел снова быть молодым, чтобы меня волновали все эти глупости. Но теперь я стар, я собираюсь в иной мир. А туда люди отправляются налегке. Все, что они берут с собой, – это их добрые дела и грехи. Вот я и думаю, достаточно ли праведно прожил свою жизнь? Сижу, вспоминаю и понимаю к своему ужасу, что нет, до праведника мне очень далеко, а времени у меня почти совсем не осталось!

Инга не нашлась, что ей ответить на это, и сумела лишь выдавить из себя:

– Ну, не буду вас отвлекать. Я пойду, хотела еще зайти к Игорю.

Виктор Андреевич не стал ее задерживать. Он казался совершенно безучастным ко всему, что теперь происходило вокруг него. Он даже не пошел проводить Ингу. Сказал, что с калиткой она справится и сама. И, оглянувшись на него напоследок, Инга увидела, что Виктор Андреевич вновь склонился над своей Библией.

Выйдя от старика, женщина вдохнула полную грудь воздуха и пробормотала самой себе в назидание:

– Вот так вот живешь-живешь, а потом бац…

Инга не договорила, потому что не знала, что еще сказать, и молча побрела дальше в том направлении, где должен был находиться дом Игоря. Неисповедимы пути Господа. Кто в тот день с утра мог предвидеть, что уже к вечеру Марии Петровны не будет в живых? Ничто не предвещало ее кончины, и однако же она последовала.

Углубившись в свои мысли, Инга внезапно услышала визгливый женский голос, прозвучавший у нее почти над самым ухом:

– Фелиция Дмитриевна, вы не видели, куда делся костюм Кинг-Конга? Вы меня слышите? Фелиция Дмитриевна, вы тут?

Кажется, только безнадежно глухой не услышал бы этот громкий голос. Инга завертела головой в поисках его обладательницы. И увидела в окне небольшого ярко раскрашенного домика интеллигентного вида тетку с тощим пучком, стянутым на затылке так туго, что казалось, он натягивает кожу, обнажая большие лошадиные зубы.

– Где костюм Кинг-Конга? – повторила она еще громче свой вопрос.

Однако упомянутой Фелиции Дмитриевны ни видно, ни слышно не было. Наконец по прошествии пары минут эта достойная особа все же появилась и величественно осведомилась:

– Что вам угодно, Теодора Николаевна?

– Костюм! – взвизгнула тетка с пучком на затылке. – Костюм Кинг-Конга! Где он? Сегодня у нас спектакль, а костюм главного злодея отсутствует!

– Это обезьяна которая, что ли? – осторожно осведомилась Фелиция Дмитриевна, оказавшаяся миловидной бабулечкой, изящной и почти бестелесной, о которых обычно говорят «божий одуванчик».

Но распаленная Теодора Николаевна не пожелала разговаривать мирно и снова взвизгнула, словно ржавая пила:

– Довольно странно для костюмера не знать, как выглядит костюм Кинг-Конга.

– Да помилуйте, Теодора Николаевна. У вас же каждый день новая постановка. Где же мне всех героев упомнить по именам? То из Поневилля придумали какую-то Радугу – голубого пони вам делай. То принцесса Силестия у вас с крыльями – новый костюм придумывайте для вас. То обезьяна эта. Сколько меха я на нее извела, вспомнить страшно! А теперь говорите, что он пропал? Как же такое может быть?

– Тут он лежал! Тут!

И распаленная Теодора Николаевна ткнула пальцем прямо перед собой. Получалось, что костюм лежал где-то под окном.

– В коробке? – уточнила Фелиция Дмитриевна.

– Да, вот тут прямо он и лежал! Отлично помню, что на прошлой неделе у нас была постановка, в которой мы задействовали Кинг-Конга. И костюм имел у зрителей грандиозный успех. Малыши пищали от восторга.

– То-то потом мне некоторые мамочки жаловались, что зря они памперсы на зрителей своих не надели. Опозорились их детки от вашего спектакля.

Но Теодору Николаевну такие мелочи не могли отвлечь от главной темы.

– Куда вы дели костюм?

Теперь в голосе Теодоры Николаевны отчетливо слышалась угроза. Но старушка костюмерша ничуть не испугалась. Не дрогнув, она произнесла: