Семь ночей в постели повесы - Анна Кэмпбелл

– А по мне, так вполне справедливо. – Он наклонялся до тех пор, пока между ними осталось расстояние с дюйм, не больше. Неудержимое желание преодолеть это расстояние приятно пульсировало в крови. – Ты слишком опасное оружие, чтобы попасть в неосторожные руки. Тебя следует запереть там, где ты не нанесешь вреда. Со мной.

– И как же мы будем проводить время? – Сидони приняла скучающий вид. Сердце ее колотилось так сильно, что он наверняка услышал. Она выгнула шею – волосы каскадом рассыпались по бумагам за спиной.

– Позволь, я продемонстрирую. – Смех его струйкой побежал у нее по спине, как ароматическое масло. – Приготовься.

– Что ж, это романтично. Горничные, должно быть, падают в обморок от одного лишь твоего слова.

– Они падают в обморок при одном лишь упоминании моего имени. Я вечно спотыкаюсь о бесчувственные тела прислуги. Это чертовски утомительно.

– Не сомневаюсь. – Она едва ли понимала, что говорит. Да поможет ей бог, когда он наконец приложит к ней эти свои умелые руки. – Пойдем наверх?

– Да.

Сидони начала слезать со стола, но он схватил ее за талию, удерживая на месте. Даже сквозь платье прикосновение обожгло. Вздрогнув, она вскинула глаза.

– Джозеф?

– Позже. – По непреклонному выражению его лица она догадалась, что он намерен заняться с ней любовью прямо здесь, в библиотеке.

– Мы не можем. – Ее беззаботность растворилась в смятении. – А вдруг миссис Бивен войдет?

Он бросил на нее насмешливый взгляд.

– Ты что-то уже не такая смелая, какой была минуту назад.

Она покраснела – ничего не могла с собой поделать.

– А вдруг войдет?

– Поверь мне, миссис Бивен знает, что нельзя входить, пока ее не позовут. – К удивлению Сидони, он поцеловал ее с отчаянной страстью, оставив задыхающейся. Голос понизился до соблазнительного бормотания. – Мне нравится, что я все еще могу заставить тебя покраснеть.

– У меня еще остались крохи добродетели.

– Мы мигом избавим тебя от них. Приготовься, bella. Твое образование продолжается.

Он неумолимо повернул ее так, что она полулегла на стол, опершись руками о столешницу, а ноги оставались на полу между его ногами. Он отвел в сторону волосы и прижался затяжным поцелуем к затылку. Она задрожала, ноги сделались ватными.

Когда он задрал на ней юбки до талии, она не сдержала протестующего возгласа.

– Что ты делаешь?

– Увидишь.

Вообще-то, вероятно, нет. Она была без повязки, как это случалось всякий раз, когда они предавались любви в постели наверху, но все равно он отвернул ее от себя. Как ей хотелось смотреть ему в глаза в моменты близости. С каждым разом, когда он отказывал ей в этой привилегии, ее желание становилось все сильнее.

– Пойдем наверх.

Сидони попыталась отодвинуться, догадавшись, что он намеревается овладеть ею сзади. Такая его животная грубость должна была бы вызвать у нее отвращение, но ничего подобного не произошло. Сердце ее бешено колотилось от пылающего возбуждения.

– Не сейчас, – твердо отозвался Джозеф, кладя властную руку ей на спину, и мягко, но неумолимо толкнул ее вниз. Сидони задрожала, когда воздух коснулся интимного места. Она знала, что Джозеф разглядывает ее… там, и разрывалась между мучительным любопытством и стыдливостью, которую, как она думала, оставила вместе с девственностью.

– Как удобно, что на тебе нет панталон, la mia vita. – В голосе его звучало одобрение. И горячее желание.

– Если ты скажешь, чтобы я доверилась тебе, я стукну тебя чернильницей, – пробормотала Сидони, сжав руки в кулаки.

Он тихо рассмеялся.

– Неужели я еще не сбил тебя с пути истинного?

– Ты только и делал, что сбивал меня с пути, – сухо отозвалась она, не понимая, как он может ждать от нее каких-то связных слов.

– Тебе надо будет за что-то держаться. – Голос Джозефа понизился до рычания.

– За тебя?

Снова смех. Руки очертили ее таз и погладили попку. Под его ласками она нетерпеливо заерзала.

– В другой раз.

Сидони вытянулась, чтобы обхватить руками край стола. Когда она положила голову на столешницу, зад ее приподнялся выше.

– Я чувствую себя нелепо.

– У тебя прелестная попка, tesoro.

Он ущипнул ее за ягодицу, и она дернулась, хотя внизу живота лужицей растекся жар. Сидони издала бессвязный протест и попыталась отодвинуться, но Джозеф не дал ей этого сделать, сунув колено между ног.

– Ах, Сидони. Сидони, Сидони, – вздохнул он – повторение ее имени было как хвалебная песнь.

Медленное скольжение шелковых юбок выше по спине усилило отклик. Такая поза казалась пугающей и неудобной, но было безумно возбуждающе ждать, что Джозеф возьмет ее, как жеребец кобылу. Она прижалась лицом к своей вытянутой руке, заглушая всхлип.

Почувствовав его рот на своей ноге, Сидони вновь дернулась и к тому времени, когда он добрался до верхней части бедра, дрожала как в лихорадке. Он не может поцеловать ее там, ведь она ему запретила, настойчиво стучало в ее перепуганном мозгу.

Он отпустил ее. Резкое прекращение ощущений сотрясло, и она почувствовала себя крайне глупо, лежа с голым задом прямо у него перед носом.

– Ну, давай же, – потребовала она, оставив гордость.

– И ты позволишь мне сделать, как я хочу? – Голос его был хриплым.

– Как будто когда-то было по-другому.

Кровь ее вскипала от возбуждения, пульс стучал, как сотни барабанов. Если он сейчас же не дотронется до нее, она рассыплется на раскаленные осколки, как перегретое стекло.

Его твердые неумолимые руки пробежали вверх по ногам с уверенностью, от которой она вся загорелась. Когда он раздвинул ее плоть, внутренности свело в мучительном предвкушении. Ах, как это греховно!

Когда он прижался к ней ртом, взрыв удовольствия сотряс ее с сокрушительной силой. И не успела Сидони смириться с тем, что случилось, его язык заскользил по ее расщелине.

– Джозеф, это так порочно. – Она обмякла на столе, когда ноги в конце концов подкосились.

Он коснулся ее зубами, и у удовольствия появился фокус. Он исследовал ее ртом, посасывая, покусывая, полизывая до тех пор, пока не закружилась голова. Язык проник в нее скольжением густого влажного жара. Сквозь грохот бури она услышала прерывистый женский вскрик. Все превратилось в ослепительно-сверкающие ощущения. Кости расплавились, как горячий мед.

Было бы очень страшно падать с высоты небес, но мужские руки крепко держали ее, а мужской бас, нашептывающий похвалы, контрастировал с резким перестуком сердца.

Джозеф держал Сидони, пока она содрогалась от наслаждения.