Инфернальный реквием - Петер Фехервари

«Он не нуждался в оружии, после того как мы нашли применение подарочку дорогой Сангхаты, – ответила двойняшка. – Зачем калякать чернилами, когда есть более жизненные жидкости?»

Перед глазами Гиад возникло оскверненное перо, и остальная часть воспоминания поразила ее, словно удар молнии.

Оглянувшись через плечо, она убеждается, что никто из пациентов не следит за ней, и склоняется над койкой в самом дальнем углу палаты, где дремлет Конрад Глике. Почувствовав, что ему зажали рот ладонью, боец удивленно открывает глаза, которые тут же округляются при виде ухмылки сестры. Милосердие посылает солдату воздушный поцелуй, вонзает ему в ухо перо канониссы Сангхаты и проворачивает инструмент.

– Другие жертвы были? – спросила потрясенная Асената.

Ее тень промолчала, что само по себе стало ответом.

Свидетельство Асенаты Гиад – заявление восьмое

Четверо суток подряд я не притрагивалась пером к пергаменту. Со стороны кажется, что эти дни прошли мирно и даже принесли слабую надежду моим подопечным, если не мне самой. После нашего прибытия в Сакрасту от режущего мора скончался только абордажник Райнфельд, однако его смерть и последующее вскрытие, проведенное палатиной, могут обернуться благом для других. Методы искоренения чужеродной заразы, разработанные Акаиси Бхатори, выглядят многообещающе. Пусть она и чудовище, и создательница оных, но я обязана признать гениальность хирургеона. Возможно, порой ее бесчеловечность даже к лучшему.

Однако теперь мне нужно написать о тенях в глубинах как Сакрасты, так и моей деши, ведь именно там всегда прачутся самые лучшие истории – длинные, короткие и более возвышенные, чем сомнения и сны одной обреченной особы; истинные пока их не произнесли вслух.

Каждое утро я возвращалась в рабочий подвал палатины и говорила с узником, избранным ею на роль Измученного Умельца. Он – колдун, но я верю в его невинность… нет, в нечто гораздо большее! Пленник наделен нездешней благодатью и, несмотря на юный возраст, обладает рассудительностью, свойственной поистине зрелым душам. Правда, ему пока не хватает слов и познаний, чтобы выражать свои мысли. Я чувствую, что мальчик одарен каждой из Добродетелей Просветительных, и прежде всего смирением – вероятно, именно оно ограждает дитя от искусов Архиврага. Всякий раз, когда мы беседуем, я невольно спрашиваю себя, кем способен стать узник, если дать ему возможность развиться и развить свой дар, не сковывая его рамками скучной чепухи вроде нравственных норм.

Моя досточтимая канонисса Сангхата, мне очевидно, что многие представители нашего конвента сочли бы такие соображения еретическими, однако среди героев Священного Империума всегда встречались крепкие духом колдуны, и не последние из них служат в библиариумах Адептус Астартес. Неужели сложно представить, что мальчик, не утонувший на мелководье Моря Душ, может вырасти в мужчину, который станет применять свою силу ради улучшения жизни людей? Или аккуратного извлечения из костей?

Что бы еще ни творилось здесь, я твердо решила спасти Афанасия (так зовут паренька). Полагаю, Бхатори откладывала операции над ним, дожидаясь, пока он повзрослеет, но руководило ею не человеколюбие, а желание получить более подходящую основу для аватара. Я не позволю ей исказить тело и изувечить душу мальчика, как палатина уже поступила с другой добычей, попавшей в ее сети. Тем же самым она сейчас занимается с Толандом Фейзтом.

Мне следовало бы сразу догадаться о намерениях Бхатори относительно сержанта-абордажника, поскольку такой крупный и выносливый человек идеально подходит на роль недостающего аватара.

Слепой Дозорный, как и Кающийся Рыцарь шпиля Темперанс, воплощает собой образ воина. Ростом и телосложением он соответствует космическому десантнику. В отличие от закованного в броню Рыцаря, гипсово-белый Дозорный носит только набедренную повязку и ленту, которая прикрывает его выжженные глазницы. Из двух ран непрерывно струится дым, ибо в них вечно тлеет вышний огонь, отнявший у аватара зрение. Согласно поверью, Дозорный не вооружен, однако наделен сверхъестественными навыками рукопашного боя, благодаря чему с легкостью истребляет нечестивцев.

Пока в дозоре я – не бывать тому, слепая сестра!

Три дня назад я заметила, что кожа Фейзта утратила цвет, как у обескровленного трупа, однако дыхание бойца стало ровнее, чем когда-либо, а рана в животе закрылась и постепенно исчезает. Наконец, вчера утром над лицом Толанда появились завитки дыма. При ближайшем рассмотрении я поняла, что его глазницы пусты и светятся красным: плоть в них поджаривается и восстанавливается с хорошо различимым шипением.

Не представляю, каким образом Бхатори добилась столь жуткого эффекта. Вероятно, самым загадочным аспектам ремесла палатину обучил техножрец, ставший ее первой жертвой. Я часто спрашиваю себя, как это злополучное создание попало в Свечной Мир. Если сюда его заманила Акаиси, то насколько давно началась нынешняя ересь? И участвует ли в ней кто-либо, помимо хирургеона?

Истории Афанасия о демонах, захвативших схолу, подтверждают подозрения проповедника Тайта в отношении теолога-экзегета. Возможно ли, что Ведас и Бхатори работают вместе, готовя некое всеобъемлющее кощунство?

Уверена, что Тайту известно больше, однако мы не можем общаться без ограничений, после того как он начал трудиться для Серебряной Свечи. Хотя мы ежевечерне разговариваем по воксу, и пастырь намекает, что занят неким важным исследованием, подробностями он не делится. Признаюсь, я столь же уклончиво рассказывала о моих открытиях. Дело не в недоверии – меня сдерживал стыд. Первый и величайший грех!

Недавние события побудили меня взглянуть в лицо истине и узреть, как неотвратимо мое проклятие. Хотя «просфирки бдения» последние несколько суток помогают мне бодрствовать, избавляя от необходимости видеть кошмары, я боюсь, что преследовательница уже настигла меня, и от темной судьбы СЕСТРЫ! не уйти. Стоя перед зеркалом, я чувствую, что она смотрит моими глазами, и задаюсь вопросом: как скоро? Как скоро я превращусь в отражение, а она – в меня настоящую?

– Афанасий, я хочу узнать еще кое-что, – сказала Гиад мальчику напротив нее.

Оба сидели, скрестив ноги, на полу его камеры. Их разделяла всего лишь пара шагов.

– Да, сестра Асената?

– Почему ты не сбежал? Твоя марионетка могла бы освободить тебя.

– Марионетка?.. – Паренек явно удивился.

– Сервитор, Анжелика, – подсказала Гиад.

– А, так она не марионетка.

– Но ты же контролируешь ее… это создание своим разумом.

Автоматон с фарфоровым лицом выглядел женственно, однако сестра никогда не думала о сервиторе как о «ней». В ходе жестокой переработки будущие киборги утрачивали любые чувства и эмоции, поэтому Асенате неприятно было приписывать настолько изуродованным существам человеческие черты.