История французской революции. От первых дней до Директории - Вильгельм Йозеф Блос

Конвент постановил пригласить короля и подвергнуть его допросу. 11 сентября в Тампль явились Сантерр и мэр Шамбон и прочли королю постановление конвента. Король протестовал против того, что конвент называет его Людовиком Капетом, и сказал: «Это обращение со мной является лишь продолжением того, что мне пришлось пережить в течение четырех последних месяцев. Я последую за вами не потому, что я этим самым выражаю готовность подчиниться конвенту, а потому, что власть находится в руках моих врагов».

С королем при этом обращались крайне вежливо. Его посадили в изящную коляску, охранявшуюся шестьюстами солдат национальной гвардии, и повезли в конвент. На улицах толпилось много народу; но толпа молча пропускала коляску с королем.

Председателем конвента в этот день был ловкий Баррер, всегда умевший находить характерные для данного дня словечки. Когда было доложено о прибытии короля, президент обратился к собранию со следующими словами: «Граждане! На вас смотрит вся Европа. Будущие поколения будут вас судить с непреклонной строгостью. Сохраняйте поэтому достоинство и беспартийность, подобающие судьям. Вспомните о том страшном безмолвии, которым был встречен Людовик, когда он был возвращен из Варенна в Париж!»

Появился король. «Людовик! – сказал ему Баррер. – Французский народ подымает против вас обвинение. Вам прочтут сейчас те акты, в которых содержатся говорящие против вас факты. Людовик, садитесь!» Впоследствии Баррер очень хвастал тем, что он в этом случае не назвал короля Капетом.

Был прочитан обвинительный акт, и начался допрос. Каждый обвиняемый старается, обыкновенно, отрицать свою виновность. Но так, как это делал Людовик, очень редко кто делает. Он не только отрицал все, касавшееся его правительственных действий, ответственность за которые он целиком возлагал на своих министров, но даже утверждал, что он не имел никакого понятия о существовании «железного шкафа» и не признавал писем, которые он собственноручно подписал. Такое поведение короля страшно озлобило конвент и коммуну и повлекло за собой разлучение Людовика с его семьей.

Во время возвращения короля в Тампль народ был страшно возбужден. Неоднократно раздавались крики: «Да здравствует республика!» Проявлений симпатии к королю было заметно очень мало.

Конвент постановил, что король может себе выбрать защитников. Король выбрал Тронше и Тарже. Тарже отказался под предлогом нездоровья, в действительности же из малодушия. Мальзерб добровольно предложил свои услуги, и эти услуги были приняты. Кроме того, был приглашен молодой, незначительный юрист Десез, имя которого попало в историю только благодаря этому процессу.

26 декабря Людовик снова появился в конвенте в сопровождении своих защитников. Десез произнес защитительную речь. Этот адвокат, щедро награжденный впоследствии Бурбонами, оказал своему клиенту плохую услугу. Он был настолько нетактичен, что стал на точку зрения крайней правой конвента. Он заявил, что конвент не может быть одновременно обвинителем и судьей, и взывал к суду истории. Эти его речи, конечно, не могли произвести никакого впечатления на конвент. Король сделал еще несколько дополнений к речи своего защитника и затем был обратно отправлен в Тампль.

После этого начались продолжительные прения по вопросу о виновности короля. Все дело приняло иной оборот, благодаря колебаниям жирондистов, не знавших, как им себя вести в этом деле. Они находились в таком положении, в каком находятся вообще все нерешительные люди. С одной стороны, они боялись объявить короля виновным, а с другой – они опасались парижского народа и потому боялись объявить его невиновным. Но они придумали очень ловкий выход из своего затруднительного положения. Они сделали вид, будто их демократическое чувство оскорблено тем, что королю выносит приговор конвент, и выставили требование, чтобы против приговора было разрешено апеллировать ко всей нации, которая должна была вынести окончательный приговор в своих первичных собраниях.

Мысль об обращении к нации вызвала крайне ожесточенную борьбу между Горой и Жирондой. Гора видела, что жирондисты хотят спасти короля, так как она знала, что при всеобщем голосовании нельзя рассчитывать на возможность смертного приговора, как она этого хотела. И поэтому в то время, как жирондисты во имя народного суверенитета требовали апелляции к нации, Гора утверждала, что Жиронда хочет таким голосованием возбудить лишь междоусобную войну. Робеспьер говорил, что надо различать между нацией и народом. «Нация, – говорил он, – это так называемые порядочные люди, люди, пользовавшиеся прежде разными преимуществами, народ – это бедные, трудящиеся классы». Он заявил, что в первичных собраниях народ попадет под влияние «порядочных людей». Робеспьер проявил в этом процессе крайнюю стойкость и упорство, и во время борьбы с жирондистами он стал, как и Марат, их смертельным врагом.

В это время Париж стал волноваться, на улицах и в театрах происходили шумные демонстрации. Приверженцы короля устраивали демонстрации главным образом в театрах. Коммуна прилагала все усилия к тому, чтобы предупреждать всякие беспорядки. При этом ясно обнаружилась антипатия большинства конвента в коммуне. Особенно ненавистен был жирондистам этот сильный муниципалитет, опиравшийся на многие тысячи вооруженных рабочих. Однако в конвент был приглашен мэр Шайбой, чтобы дать отчет о положении Парижа. Мэр дал описание крайне тяжелого положения рабочих в предместьях; к тому времени нужда опять стала принимать все большие размеры. Он дал также сведения о национальной гвардии. В ней насчитывалось 110 тысяч человек. К этому надо было прибавить 5000 «объединенных», 2500 жандармов и т. п. и 2600 кавалеристов. В общем насчитывалось 130 000 человек. Граждане, вооруженные пиками, требовали ружей. Приблизительно в это время секциям дали также пушки.

В то время как коммуна занималась предупреждением всяких беспорядков, конвент должен был решить участь короля. Трибуны конвента были переполнены народом, и это обстоятельство оказывало значительное влияние на голосование многих депутатов. Голосование продолжалось от 14 до 18 января. Прежде всего был поставлен вопрос о виновности короля. Этот вопрос был формулирован следующим образом: «Виновен ли Людовик Капет в устройстве заговора против свободы нации и в покушении на общую безопасность государства?»

Налицо было 720 членов конвента (общее число членов конвента равнялось 747). 683 члена ответили на этот вопрос безусловно утвердительно, остальные 38 ответили также утвердительно, но объявили себя некомпетентными в вопросе о наказании. Таким образом, в вопросе о виновности короля в конвенте не было двух мнений.

Затем был поставлен на голосование вопрос об обращении к народу. Вопрос был формулирован следующим образом: «Должен ли приговор конвента над Людовиком Капетом – каков бы ни был этот приговор – быть предложен на утверждение народа?»

Из 720 членов 423 ответили отрицательно, 281 утвердительно, 11 человек ставили различные условия, а 5 воздержались от голосования.

Таким образом, маневр жирондистов потерпел крушение. Тогда было приступлено к голосованию по третьему вопросу, гласившему: «Какому наказанию должен быть подвергнут Людовик Капет?»