Черная бабочка - Людмила Петрушевская

Коля

Да отлипни ты!

Маша

Ты лучше их всех.

Коля

Да ладно тебе.

Маша

Если бы ты знал, какой ты…

Стук в дверь.

Коля

Я кому сказал?

Маша

Ну не гони ты его, он бедный… За половину денег идет как раб… Как сексуальный раб.

Коля

Не, пусть там постоит.

Маша

Ты же добрый…

Коля

Не пущу.

Маша

Тебе что, жалко тех денег? Которые тебе не заплатят?

Коля

Мне? Да мне вообще… Если сказать, будешь смеяться. Кто мне из женщин когда платил? А? Жена-жаба? Эта Светка медсестра, с которой я по часу валандался в клизменной? Я уже не считаю в командировках в гостиницах… Никогда меня не отблагодарят, никогда! И в купейных вагонах соседки. А в плацкарте? А на пляже ночью? Хоть копейку бы заплатили! А в туалете в поликлинике? Идешь на риск… И ни гроша ни-ко-гда! Да в жизни! Я от женщин даже спасибо не слышал. Адрес спросят и всё. И никогда денег не пришлют!

Маша

Ну тогда ты почему не хочешь, чтобы он вошел?

Коля

Потому что ты должна родить моих детей чистой, поняла? Чистой женщиной! А если он внедрится в тебя своим немытым корнем, они испугаются и рассосутся! Они же дети духа! Так погибли мои восемь братьев у мамы, Валентины Игнатьевны… От обиды, что на них никто не поглядел, никто не ждал.

Маша

Ты можешь быть спокоен. Я больше никого не впущу.

Коля (поет)

Маша! Ты всегда и повсюду со мной! Ты со мной!

Маша

Коля! Повторяет за мною прибой золотой!

Коля

Маша! Нананана-нанана мечты — это ты!

Маша

Коля! Барбаты марматы это ты, это ты!

Стук в дверь.

Коля

Да не пущу я тебя!

Маше.

Ну скажи мне: «О господи, я люблю только тебя!»

Маша

Ты хочешь этого? Коля, ты хочешь, чтобы я тебе это сказала? Несмотря ни на что?

Коля

Мне никто никогда этого не говорил!

Маша

Но ведь дверь откроется! И он войдет!

Коля

Я его выкину. Я же дуб.

Маша

Ты вообще-то еще ни разу меня не поцеловал.

Коля

Я боюсь!

Маша

Не бойся, глупый!

Коля

Я боюсь девятерни. У меня, знаешь, такой страх, искренне скажу. Когда меня просят там прийти полку повесить… Ну, знаешь? Диван подвинуть там… Ну, поняла?

Маша

Не поняла, но давай.

Коля

То я всегда боюсь! Что чихну и раз! И я донор этого… Семя, семя извергаю!

Маша

А что этого бояться! Не все ли равно! Не тебе ведь ходить девять месяцев, не тебе рожать, не тебе кормить. Насильно мужа к себе не привяжешь.

Коля

Один раз после Нового года так просыпаюсь, утро, двенадцать часов. Лежу на чужой диван-кровати, две подушки мятые, два одеяла. Хвать! Проверяю руки-ноги, весь комплект. Не хватает одного глаза и трусов. Лезу как есть под диван, всё в пыли валяется. И главное, у глаза резьба сбоит. Тут я и догадался, что меня использовали как донора! Кто, где, как. Думаю и не знаю. Через три года моей маме, Валентине Игнатьевне, телеграмма. Встречай внуков. Один внук художник Шилов, генерал, второй драматург Шатров, третий космонавт Гагарин. Четвертый Евтушенко, знаешь, поэт? Пятый Березовский, кандидат наук, он младший. И еще средний, сержант ГРУ… забыл… Распутин, что ли… И такой Черномырдин, он вообще в детском доме вырос, по-русски не умеет. Валентина Игнатьевна прежде всего у них ножки проверила, и у всех шестые-седьмые пальцы в зачаточном состоянии. Мои дети…

Маша

Стало быть, у моих будет то же самое?

Коля

Ничего, у них отрезают это ниткой еще в родильном доме. Ты не бойся! Ну что! Господи, как я люблю тебя! Как я люблю тебя! Прощай, ветка. Не могу сдержать этих слов. Пусть он войдет. Господи, как я люблю тебя!

Гром. Растворяются двери. Там никого нет.

Как я люблю тебя, господи боже ты мой! А где все? С деньгами?

Ждут. Никого нет.

Маша

Они поняли всё и ушли. Ты погаси свет, там выключатель. Дверь закрой на щеколду.

Коля закрывает дверь на задвижку.

А то еще скажу это… Как я люблю тебя…

Замолкает.

Мало ли… А я стесняюсь, когда дверь нараспашку и чужие ходят.

Коля

А я!

Маша

Я боюсь, что ничего не получится…

Коля

А я!

Маша

Я так боюсь, я так боюсь… Ужас как боюсь…

Коля

А я! Господи!

Гаснет свет. Открывается дверь.

Ариша, клоун и ее товарищ, мим Сеня, в канун Нового года стояли, разумеется, в пробке. Старый Сенин драндулет, мерседес девяностых годов прошлого столетия, дрожал как припадочный в тесной компании таких же трясущихся и жужжащих средств транспорта. Сверху на все это стадо сеялся мелкий новогодний дождик с гвоздями. Вдобавок поле зрения Сене загораживал могучий троллейбус, и было непонятно, есть ли надежда стронуться с места.

— Я давно предлагала, — хрипло сказала Арина, — сделать такой перископ на машинах, как у подводной лодки: высунул его поверх всех, повертел и все увидел.