Одержимость - Фридрих Незнанский

Протягивая таксисту деньги, Женя заметила Мовсесяна. Метрах в тридцати впереди, на стоянке у парадного крыльца Шахматной федерации, остановился белый «фольксваген», Мовсесян резво выбрался из-за руля, обежал машину, распахнул правую дверцу, помог выбраться даме — естественно, Ангелине Марковне. Ангелина Марковна нетерпеливо прошествовала к крыльцу, недовольно оглядываясь на замешкавшегося спутника, а Мовсесян суетливо возвратился за портфелем, захлопнул дверцы — левую, потом правую, клацнул пультиком, включая сигнализацию, которая не включалась, снова захлопнул дверцу, победил наконец своенравный multi-lock и торопливо, вприпрыжку понесся к крыльцу, на котором хмурым изваянием застыла тетушка Мельника, демонстративно ожидая, когда перед ней снова распахнут дверь, теперь уже входную. Примерно на полпути тренер сбавил ход, даже, к пущему неудовольствию тетушки, вовсе остановился, нашарил в кармане пальто сотовый телефон, ответил на звонок и, стоя же, продолжал разговаривать. Ангелина Марковна, извергая в его сторону невидимые глазу, но легко угадываемые молнии, спустилась со ступенек, сделала несколько шагов.

Мовсесян закончил разговор, недовольно передернул плечами. Лица его Жене видно не было — стоял спиной, но тетушка смотрела на него сперва с подозрением, а после довольно пространных и виноватых, опять же судя только по движениям плеч, объяснений разразилась гневной тирадой.

— Девушка, вы чего замерли? — напомнил о себе таксист. — Сдачу думаете брать или мне тут час сидеть с протянутой рукой?

— Да, спасибо. — Женя, не глядя, сунула деньги в карман.

Ангелина Марковна и Мовсесян тем временем продолжали выяснять отношения, Жене показалось, что это тетушка наезжала на тренера, он только разводил руками, потешно взмахивая портфелем. Закончился разговор тем, что тетушка, гордо вздернув подбородок, двинулась обратно к крыльцу, а Мовсесян — к машине.

Женя, естественно, не имела ни малейшего понятия, кто звонил тренеру. Но этот кто-то, очевидно, назначил Мовсесяну срочную встречу, ради которой он вынужден был пропустить совещание. Решающее, между прочим, совещание с оргкомитетом и разработчиками, куда он так не хотел пускать Чиркова, поскольку каждый голос против их позиции был как ножом по сердцу, а значит, и каждый голос «за» — на вес золота. Естественно, у него могли возникнуть какие-то семейные и прочие форс-мажорные обстоятельства непреодолимой силы, но тогда тетушка вела бы себя, возможно, скромней, а возможно, и нет. но, в конце концов, почему бы, чем изводить себя гаданием на кофейной гуще, просто не поехать за ним и не посмотреть? Может ведь и повезти: вдруг встреча (если это все-таки встреча) назначена на воздухе, на бульваре, например, или в кафе с хорошо вымытыми большими окнами…

— Девушка, может, снимете сумку с капота? — На этот раз таксист вышел и осторожно потеребил ее за руку. — С вами все в порядке? Задумчивая какая-то…

— Вот именно. — "… и если это встреча с… с кем-то имеющим отношение к делу…» — Я передумала, давайте вон за тем белым «фольксвагеном», только постарайтесь не мозолить ему глаза, пожалуйста.

Таксист удовлетворенно крякнул и пулей метнулся за руль:

— Сделаем в лучшем виде. Даже лишних денег с вас не возьму. Ну разве что чуть-чуть.

— Только таранить не надо! — вскрикнула Женя.

Мовсесян на первом же перекрестке резко тормознул на желтый, но таксист знал свое дело — виртуозно вписался в синхронно замедляющую ход колонну машин, умудрившись даже пропустить вперед, между собой и «фольксвагеном» чистенькую, словно не от мира сего, «девятку».

— Я, девушка, в такси уже скоро пятьдесят лет, с тех еще пор, когда две копейки километр стоило прокатиться. вас тогда еще и в планах не было. Кого я только не возил, за кем только не гонялся!

Мовсесян, выскочив на Садовое кольцо, двигался на восток, они приклеились к нему почти вплотную, повторяя все маневры тренера, перестраиваясь за ним из ряда в ряд.

— Иван Васильевич, вы бы поотстали, — попросила Женя (на карточке, закрепленной на «торпеде», значилось, что уважаемых пассажиров обслуживает Иван Васильевич Буйнов). — Заметит же.

— Не заметит, — заверил таксист. — Вон, посмотрите, сколько таких, как мы, вокруг, каждая третья машина — такси. Я тут книжку недавно читал одного французского писателя, там один таксист покрасил, значит, свою машину в красный цвет с черной полосой, салон желтый, чехлы на сиденьях серые, а еще повесил по лобовику гирлянду из бутылок от кьянти, и на переднем сиденье у него настоящий граммофон стоял — вот такую тачку, конечно, заметил бы ваш… кстати, он вам кто? Не хотите, можете не говорить, мне просто интересно, но знать вовсе не обязательно.

Женя предпочла промолчать, никакая правдоподобная басня в голову не лезла, а мямлить что-то о происках врагов и конкурентов, зачем? Да и таксист, похоже, даже обрадовался ее молчанию.

— Я, знаете ли, в таксисты пошел как раз из-за таких вот приключений. Кто-то говорит: мол, дальнобойщики — вот где романтика, дорога, чужие страны. А мне чужие страны без надобности, это только в сериале красиво и романтично, а на самом деле прихлопнут где-нибудь в чистом поле, и поминай, как звали. Другое дело город, тем более Москва, тут такого насмотреться можно, я один раз даже в самой настоящей милицейской операции по задержанию опасного преступника участвовал, жизнь человеку спас. Году, наверное, в семидесятом… — Он прищурился на Женю, делая вид, что мучительно вспоминает. — Да нет, конечно, точно я помню: 7 июля семьдесят первого дело было, это я так, для форсу вид делаю, что забыл. Такое не забывается. самое яркое приключение за всю мою жизнь. Муровцы, два опера, засекли кого-то аккурат около Лубянки — бандит, значит, на «Волге», а они, горемычные, на «Запорожце» ушастом, может, помните, были когда-то такие. И этот «Запорожец», как назло, перегрелся — зимняя же машина, с воздушным охлаждением, — и ни в какую, чихает подлец, а ни с места. А бандит-то уходит. А я как раз дамочку у магазина высаживаю с дитем. Они ко мне. То есть один побежал к телефону подмогу вызывать, а другой меня уговаривать: отдай, мол, машину, нужно для задержания. А я, значит, тоже на «Волге» — новенькая, только полгода как в таксопарке, думаю: побьют мне машину, может, из зарплаты и не придется ремонтировать, милицейское задержание все-таки, дело общественно значимое, но на какую-нибудь старушку развалюшку точно пересадят. Нет, говорю, не проси, товарищ, все понимаю, но машину не дам. Вот и не дал… Такие дела.

— Что?! — расхохоталась Женя. Она как будто сосредоточила все внимание на «фольксвагене» Мовсесяна и к таксисту особо не прислушивалась, но смысл рассказанного, хоть и с некоторым опозданием, до нее дошел. — А приключение-то в чем?

Таксист мечтательно вздохнул:

— Вот в этом самом и приключение.

— А жизнь человека, которую вы спасли?

— Спас, конечно, жизнь. Этого рецидивиста аккурат в двух кварталах от Лубянки и взяли, на Кузнецком мосту, — как раз подмога с Петровки вырулила, и он прямо им в руки. Отстреливался, трех человек подранил, две машины милицейские разбил, вот и выходит, что если бы мы за ним быстренько погнались, то вся эта катавасия на наши бы головы и вылилась. А ребят этих я уже спокойно потом на Петровку отвез, тот, который меня уговаривал вначале, потом сам же благодарил: рецидивист все равно изловлен, они его обнаружили, то есть им все равно благодарность от руководства, зато живы остались и у меня машина целая, потом еще лет десять на ней ездил. А погоню, какая она могла бы получиться, я потом себе сам придумал, иногда кому-нибудь про нее и рассказываю, но вам не стану: много в ней кровавых и ужасных подробностей. А ваш-то нарушает безбожно, сейчас тормознут его гаишники, и кончатся наши догонялки.