Фенрир. Рожденный волком - Марк Даниэль Лахлан

В четыре гребка монах оказался рядом с Офети и схватил его мо­гучей рукой.

— Не выйдет, — сказал Офети. — Я утяну тебя на дно. Отпусти меня.

Жеан ничего не ответил, лишь погреб к берегу. Течение было сильным, но исповедник оказался еще сильнее, и он быстро добрал­ся до суши и вытащил викинга. Огромный северянин лежал на хо­лодной траве, выплевывая воду.

Жеан видел, как воины Ролло застыли на противоположном бе­регу, с сомнением всматриваясь в темноту. На этом берегу берсер­керы понемногу отступали к деревьям.

— Твои друзья уходят в лес, — сказал Жеан. — Нам бы лучше догнать их. Мне необходима твоя защита на пути в Сен-Морис.

Офети лежал на спине, раскинув руки, и пытался отдышаться.

— Как ты их видишь? Я в этой темноте не вижу дальше собствен­ных сапог.

— Ты просто не в себе от холода, — сказал Жеан. — Отогреешь­ся и тоже начнешь видеть.

Офети поднялся на ноги. Жеан поглядел викингу в лицо. Вели­кан взирал на исповедника едва ли не со страхом.

— У меня прекрасное зрение, — сказал он. — Пойдем, пока от­ряд Ролло не набрался храбрости, чтобы переправиться. Благода­рю тебя за то, что ты сделал для меня.

— Меня не благодари, благодари Господа. Никто не спасется и не погибнет без Его соизволения.

Офети кивнул.

— Будешь молиться со мной? — спросил Жеан.

Офети коротко засмеялся.

— Когда мы оторвемся от погони, я, если ты так хочешь, буду молиться с тобой. Если твой бог спас меня, господин Тюр не станет возражать, чтобы я поблагодарил его.

Исповедник улыбнулся. Уж не ради ли этого Господь освободил его от немощи — чтобы он обращал язычников? Очень может быть. Раньше он думал, что ни один из берсеркеров не вернется из Сен-Мориса. Теперь же перед ним открывался другой путь. Эти люди мо­гут стать непревзойденными воинами Христа. Они впустят Иисуса и Его божественное присутствие в свои сердца и станут искоренять языческую ложь там, где пробьются ее всходы. «Господин Тюр» станет тем, кем и является на самом деле, — всего лишь тенью в истории.

— Пойдем же, — сказал Жеан. — Не отставай, если плохо ви­дишь в темноте.

Они вдвоем вскарабкались на берег и побежали к кромке леса.

В Ладоге же, много лет назад, целитель сидел и ждал последнего, как он понимал, заката в своей жизни, который превратит реку в из­вилистую огненную дорогу, похожую на дорогу в ад. Целитель был из булгар — обычно жизнерадостный темноволосый человечек, одетый в желтые шелка, которые вовсе не шли к его бледному ли­цу. Олег спустился с башни к своим воинам, и целитель остался на крыше один, если не считать больной девочки.

Он покачал головой, вспоминая, как его предостерегал отец: «У тебя есть дар, но используй его с умом. Если будешь исцелять многих, боги начнут завидовать тебе».

Он, конечно же, не слушал, он исходил все дороги вокруг Киева, неся людям свое искусство. Продавал амулеты и снадобья, однако знал, что эти средства, изготавливать которые его научил отец, помогают постольку поскольку. Истинный секрет его успеха заклю­чался в том, что в первые годы он лечил за гроши или даже бесплат­но, просто за еду. И все, о чем он просил взамен, — если больной поправится, пусть расскажет о лекаре другим.

И у него получилось. Исцеленные восхваляли его, а покойники никогда не жаловались. На третий год работы недужные на всем востоке обращались только к нему. А потом он услышал, что Олег ищет нового лекаря. И он обрадовался, словно дурак, когда князь выбрал его, не понимая, что успех целителя зависит не только от знаний, но еще и от репутации и удачи.

Он поглядел на больное дитя рядом с собой. Девочка была такая горячая, что от нее запросто могла воспламениться крыша. И она, в чем нет никаких сомнений, сожжет заодно и его, если он не вы­лечит ее. У целителя мелькнула мысль, не прыгнуть ли с башни, что­бы спасти себя от мучительной смерти в огне. Он больше ничего не может сделать для княжеской дочки. Последняя надежда целителя заключалась в том, чтобы поднять больную на крышу пред очи бо­га Тенгри, Вечного неба, но из этого ничего не вышло.

И тут он вспомнил об одном амулете, подаренном ему незнаком­цем, которого он повстречал на дороге в Киев. Он путешествовал тогда с отрядом хазар, которые шли на восток. Они развели костер и оставили на всю ночь, потому что ходили слухи, будто вдоль до­роги рыщет одинокий волк. Целитель волков не жаловал и никак не мог заснуть. Разумеется, волки были повсюду — он слышал, как они воют на холмах, — однако, зная, что один из них бродит где-то рядом, более того, уже нападал на стоянку и унес козла, хотя мог бы схватить и ребенка, целитель никак не мог успокоиться.

Постепенно, в самый темный час ночи, когда облака поглоти­ли луну и остался только свет лагерного костра, целитель начал дремать сидя, заваливаясь набок. Но низкое рычание рядом с ухом немедленно заставило его проснуться. Рядом с ним у костра си­дел волк. Целитель раскрыл рот, чтобы завопить, но чья-то рука зажала его.

Прозвучал голос:

— Хочешь кричать: «Волк! Волк!» — но какого волка ты боишь­ся? Того, что сидит у костра, или же того, что обитает здесь?

Он ощутил, как острый прут впился в грудь, а затем, когда рука перестала зажимать ему рот, он развернулся и увидел воистину странного человека. Он был высок, бледнокож, безбород, с ярко­рыжими волосами, торчащими из-под окровавленной волчьей шкуры, которую он носил, словно шаман, накинув волчью голову на свою, как будто зверь подкрался сзади и схватил его голову в свою пасть. Если не считать шкуры, пришелец был совершенно обнажен, и на его бледном теле, извиваясь по-змеиному, играли от­светы костра.

Целитель оглянулся, высматривая волка. Но тот исчез.

— Здесь был волк, — сказал целитель.

— Теперь он тут, — ответил незнакомец, снова ткнув целителя в грудь.

— Я не понимаю, о чем ты, господин, — сказал целитель.

— Честолюбие — это разве не волк, который преследует нас, за­гоняя на бог весть какие высоты? Поэтому повторю снова: волк тут. — И палец чужака в очередной раз ткнул целителя в грудь.

— Прекрати в меня тыкать, — возмутился целитель. — У меня синяк будет!

— Разве у тебя нет мази от синяков?

— Нет у меня мази.

— Что же ты тогда умеешь исцелять? Ведь, судя по твоим амуле­там и снадобьям, ты целитель.

— Я...

— Головную боль можешь?

— Могу.

Незнакомец крепко стукнул целителя по голове.

— Ой!

— Тошноту?

— Да, я...

Рыжий заехал ему кулаком в живот, да так сильно, что съеден­ный ужин метнулся к горлу и целителя вырвало на землю.