А я люблю женатого - Каринэ Фолиянц

– Если какая-то помощь понадобится, я, конечно, не всемогущ, но не последний человек. В Москву ведь попадете рано или поздно… – говорил мужчина.

– Теперь уже нескоро, – ответила Катя. – Нет у меня в вашей Москве никаких дел, – усмехнулась она, – да и не надо.

– И все-таки.

Он вытащил визитку, отдал девушке. Она покрутила ее в руках.

– Спасибо.

– Ты мне на день рождения позвонишь? – забежал вперед Шурик.

Катя кивнула.

– А на Новый год?

Она опять кивнула. Отец заулыбался.

– Пап, оставь нас вдвоем, пожалуйста, – сказал мальчик. Выхватил из рук шофера Катину сумку, скомандовал: – Пойдем!

И они вдвоем зашагали по перрону.

Остановились у вагона.

Она нагнулась и поцеловала мальчика.

– Я бы тебе письма писала, но я безграмотная. Ты уж прости. Я бы отдала тебе альбом, но это все, что осталось… от Феликса.

Шурик улыбнулся.

– Я себе такой же заведу. И нас приклею. Наше фото, помнишь? Там он, ты и я. И фото своих предков приклею, – мальчик вздохнул. – И маму.

– В вагон проходим, девушка.

Сердитая проводница поднялась на подножку.

Катя кивнула и шагнула к вагону.

– Погоди! – крикнул Шурик. – Я забыл сказать… Я должен сказать… Ты ведь не выйдешь замуж, ну лет ближайшие пять?

Она покачала головой, и мальчик просиял.

– …Я хотел сказать, что через пять лет мне будет восемнадцать. И тогда, ты понимаешь…

Катя нагнулась и снова поцеловала мальчика – но уже совсем по-взрослому.

– Он же просил, чтобы ты не была одна. Чтобы ты никогда не плакала. Чтобы я… чтобы я как будто бы он… Ты же подождешь? Обещаешь?

– Конечно! – крикнула она, запрыгивая на подножку тронувшегося поезда. – Ты только расти побыстрее, пожалуйста.

Шурик бежал за составом, бежал, выбиваясь из сил.

Когда Катю стало не видно, он остановился. Чья-то рука легла на его плечо. Это был отец.

– Я люблю ее, – сказал Шурик, задыхаясь.

Отец не засмеялся, только ближе придвинулся к сыну. И тогда Шурик доверчиво прижался к нему.

– Я не убегу! Я обещал одному человеку. Но я буду ее ждать… А ты прости меня!

– Нет, это ты, ты прости меня, пожалуйста! – Отец крепко сжал плечо сына.

– Знаешь, я ведь хотел научиться стрелять, – тихо сказал Шурик, – а научился у него совсем другому!

– Знаю, – ответил отец. – Счастье, что расчеты наши не всегда удаются.

…Потом, когда он вырос, Шурик часто вспоминал свой давний разговор с Феликсом.

Они шли по железнодорожному полотну.

– Так что ты там говорил про любовь? – спросил мальчик.

– Любовь – сладкая ловушка, из которой никто не уходит без слез.

– У кого вычитал?

– Не помню.

– На себе проверял?

– Бывало.

– Правда?

– Почти да!

Они шли вдаль по шпалам. Рельсы убегали в бесконечность, где садилось розовое солнце. Хрустели камешки под их ногами, и все тише и тише слышны удаляющиеся голоса.

– Ловушка… Но радость необыкновенная. Больше тебя самого и целого мира в придачу.

– Даже если без взаимности?

– Даже если…

– Так не бывает!

– Бывает!

– Может, врешь?

– Э, откуда здоровому знать, что такое хромота! Сам проверь!

Маленький провинциальный городок. Слякотная осень. Вечереет. Моросит мелкий дождь. Безлюдные улицы. Убогие нежилые дома с пустыми глазницами окон. Обшарпанный указатель у дороги на окраине. Надписи забрызганы грязью. Только одна чистая и обновленная – «Москва 502 км».

Мимо указателя пронесся красивый красный автомобиль.

Он победоносно въехал на главную улицу города.

…Женские руки с длинными пальцами и грязными ногтями окунули тряпку в мыльную воду и выжали ее. Девушка двадцати с небольшим лет, одетая в короткое платьице и передник, шла по небольшому залу пивной. Посетителей в тусклом помещении немного и сплошь серые личности.

– Александра! – выкрикнул один из них.

Девушка не обернулась, яростно терла стол.

Личность со строгой миной на небритом лице пыталась встать.

– Сашенька! Александра Васильевна! Я кому ору!

– Ну что тебе? – наконец отозвалась девушка.

– Ну чего мне еще! Пива! Не тебя же! На тебя у меня денег не хватит, – миролюбиво захихикал мужик.

Красный автомобиль, тот, что ехал по главной улице, остановился у пивной. Ярко накрашенная блондинка в дорогом пальто бросила водителю:

– Я быстро! – И вошла в пивную. Брезгливо огляделась и крикнула что есть силы девушке-официантке: – Сашуля, радость моя, здравствуй!

Сашенька бросилась ей на шею:

– Милочка, родная! Какая ты красивая! Прямо неземная!

– Стараемся! Шейпинг, шопинг, маникюр, макияж!

– А пальто – прелесть! – завизжала Саша.

– Так, старье! Чисто для провинции, в машине протирать, – отмахнулась блондинка. – А ты все в том же платье, что я год назад подарила.

– Только не смейся, оно единственное.

– Чего тут смеяться, тут плакать надо! Учишь тебя, учишь! Ладно, садись, поболтаем. Через час мой «кошелек» заявится! Я так мужика своего зову!

За окнами пивной совсем стемнело. Неяркий свет еле освещает опустевшее заведение. На столе у девушек недопитые чашки с кофе, пустая бутылка ликера и рюмки. Обе курят длинные милкины сигареты.

– В общем ничего не меняется, – вздохнула Саша. – Так и буду тут полы тереть до самой пенсии, если не сказать – до самой смерти.

– Рано себя хоронишь, подруга. Еще при соцреализме говорили: «Человек – кузнец своего счастья». Правильно, между прочим, хоть и пошло. Нет, Саш, я своей жизнью довольна. Мой-то хоть и не бог весть кто, а с голоду не умираю, да и работать приходится только… сама знаешь как. Работа, как видишь, не пыльная и не очень утомительная, – засмеялась Мила.

– А как же любовь? – не выдержала Саша.

– Любовь, как в том анекдоте говорится, придумали русские, чтоб денег не платить. А потом, Саш, я не проститутка, я порядочная женщина на содержании. Это две большие разницы! Это актуально, понимаешь? У мужика есть бабки, я ему нравлюсь, почему бы ему не поделиться со мной этими бабками?