Соратник Орлеанской девы. Триумф и трагедия Жиля де Рэ - Александр Путятин

Показания по этому вопросу противоречивы. С одной стороны, в протоколе признаний Пуату записано: «…он, свидетель, видел и слышал, как помянутый Жиль де Рэ порою бахвалился тем, что получает значительно большее удовольствие, если убивает и режет либо повелевает убить помянутых мальчиков и девочек, если видит, как они томятся в ожидании смерти и умирают, отрезает им головы и члены, видит их кровь, нежели если над ними распутства учиняет».

Однако уже на следующей странице протокола имеется фрагмент, опровергающий данное утверждение: «Далее, он показал, что если помянутый Жиль, обвиняемый, не мог отыскать себе по вкусу иных детей, мальчиков и девочек, чтобы с ними омерзительные свои оргии учинять, он их учинял с детьми из своей капеллы, так, как о том выше сказано было; и в особенности, как он слышал, с младшим из двух сыновей м-ра Бриана, жившего в Нанте. Когда же его спросили, убивал ли Жиль или повелевал убить кого-либо из числа помянутых детей в капелле его, учинив с ними оргию, он ответил отрицательно, ибо Жиль их весьма ценил и они сами события сии держали в тайне».

Если для сексуальной разрядки хватало «омерзительной оргии», зачем убивать? А если без ранений и убийства жертвы удовольствия было не получить, как объяснить бескровные «развлечения» с юными певцами из капеллы? И где показания самих мальчиков, ведь все они живы-здоровы?.. Находятся в Машкуле, недалеко от Нанта. Для сбора сплетен и слухов у следствия время нашлось, а опросить живых жертв маньяка не догадались?..

Ну ладно… Давайте на миг допустим, что истинное удовольствие Жиль получал от совмещения изнасилования с убийством, а бескровные «оргии» играли роль сексуального суррогата. Совершая развратные действия с детьми из капеллы, маршал вспоминал последний из «полноценных» актов… И это позволяло дожить до появления в замке следующей жертвы. Подобный механизм известен психологам. Он неоднократно описан в специальной литературе и детективных романах. Однако так ведут себя лишь очень умные, осторожные и рассудительные маньяки, которые привыкли тщательно контролировать свои действия. Они сознательно выбирают время и место для преступлений, стараясь свести риск разоблачения к минимуму.

Человек с таким стилем мышления, будь он на месте Жиля и живи в ту эпоху, ни за что не покинет театра военных действий, ведь в армии противника – тысячи пажей и оруженосцев. В городах и деревнях, стоящих за бургуньонов или поддерживающих англичан, – миллионы детей и подростков. Бери любого, тащи в палатку и издевайся, как хочешь! Пытай, насилуй, убивай… Никто тебе и слова не скажет! За 100 лет боёв зверства воюющих сторон дошли до такого уровня, что подобные «развлечения» считались невинными шалостями[60].

Рейнский архиепископ Ювенал де Юрсен писал в 1439 году, что солдаты обеих армий «…хватали мужчин, женщин и маленьких детей, не разбирая ни пола, ни возраста; насилуя женщин и девочек, они убивали мужей и отцов в присутствии их жён и дочерей… они хватали беременных женщин, заковывали их в кандалы, и те разрешались от бремени прямо в кандалах, плод же их погибал некрещёным, затем они бросали женщин и детей в реку; хватали священников, иноков, церковных служек, заковывали их различным способом и, истерзав таким образом, они их били, некоторые выживали, искалеченные, а кто-то лишался рассудка… Многие умирали от этого. И одному Богу известно, каким мукам их подвергали! Одних поджаривали на огне; другим вырвали зубы; кого-то били тяжёлыми палками и не отпускали до тех пор, пока они не отдавали столько денег, сколько и не было у них…»

Возможно, в полемическом задоре архиепископ несколько сгустил краски… Но если его слова – лишь наполовину правда, «шалости» Жиля де Рэ потерялись бы на фоне этих злодеяний.

Сторонники виновности маршала часто ссылаются на прецеденты: то на зверства римских императоров, то на преступления маньяков нашего времени. Жорж Батай, приводя аргументы в пользу своей позиции, призывает на помощь авторитет маркиза де Сада, ведь изображённый в романе «Жюльетта» кружок либертенов совершает практически те же кровавые преступления, что приписываются Жилю де Рэ.

Однако если читать не избранные куски из де Сада, где озверевшие извращенцы пытают, мучают и убивают девушек и юношей, а весь роман целиком, нетрудно заметить, что многие из тамошних «групповых совокуплений» невозможно воспроизвести в принципе… Даже если собрать компанию из гимнасток и йогов, гнущихся в любом направлении. Впрочем, удивляться этому не стоит, ведь описанные маркизом кровавые оргии – чистой воды беллетристика, бред его больного воображения… А сам кружок приближённых к королю аристократов-извращенцев – злобный вымысел, призванный оклеветать дворянское сословие в преддверии революции.

Так что с Батаем можно согласиться: гнусности, приписываемые Жилю де Рэ, практически ничем не отличаются от злодеяний садистов-либертенов. Разница лишь в том, что Жан де Мальструа приписывает эти сексуальные преступления не вымышленным литературным персонажам, а реальному, живому человеку… Которого затем казнит на основании своих «фантастических» выдумок.

В предыдущей главе речь шла о похищении будущих жертв и сексуальном насилии над ними. Теперь настало время поговорить о заключительной стадии приписываемых барону зверств – об убийстве детей и сокрытии следов преступлений. Наиболее полные описания этого ужаса содержатся в показаниях, которые дали слуги.

Если верить словам Анрие, «помянутый Жиль… либо убивал их [в смысле – детей] собственными руками, либо же повелевал убить помянутым Сийе, Коррийо, прозванному Пуату, и ему, свидетелю, порою вместе, а порою же раздельно.

Когда же его спросили, каким способом он названных детей убивал, он ответствовал, что иногда обезглавливал их и расчленял тела, иногда перерезал им горло, голова же оставалась с телом, иногда он перебивал им шею палками, иногда надрезал им вену на шее или иную часть горла, так, чтобы кровь их струилась, тогда помянутый Жиль де Рэ усаживался на животы помянутых детей, томившихся в ожидании смерти, и наблюдал, как они умирают, наклонившись к ним ближе».

Поскольку убийства – по версии следствия – происходили не в подвалах и застенках, а в жилых помещениях, нужно было объяснить, почему никто из посторонних не слышал стонов и криков умирающих. В протоколах допроса Анрие отмечено, что «…помянутый Жиль… дабы заглушить жалобы их и крики, подвешивал их или повелевал ему, свидетелю, а также Коррийо и Сийе, их подвешивать на жердь или на крюк в покоях своих, он повелевал подвешивать их на верёвках за шею, угрожая им и пугая их, а затем, когда они, израненные, приходили от подобного обращения в ужас, он их ласкал, просил ничего не бояться, уверяя, что хотел лишь развлечься с ними».