Тьма на вынос, или До самого конца - Пальмира Керлис

От первой же отмеченной им записи я сгрызла ноготь. Тая описывала, как упала на лестнице, больно ударилась затылком и очутилась… в тесной кладовке. Знакомо! В отличие от меня, Тая выглянуть из нее не успела. Услышала «непонятную шелестящую песенку» и очнулась абсолютно целой и невредимой. Вторая, третья и четвертая записи были посвящены Эфу, воронке-порталу и путешествию в мертвый мир. «Чудовище из страшных снов» не оставляло ее в покое. Пятая запись была пронизана тоской и нежностью: ее муж оказался тезкой Юры и, насколько я поняла, чем-то серьезно болел. Значит, в своем видении Тая рвалась за дверь именно к нему… Шестая запись была более радостной, сообщала о выздоровлении любимого и долгожданных объятиях, а также упоминала некое чудо, на которое никто не надеялся. Узнаю вчерашнее видение! А дальше все скатилось в психоделику. В каждой новой записи становилось меньше смысла и больше многоточий. Тая писала о «темной стране», «звуках, которых нет», «двух началах без конца», «чувствах внутри» и о том, что «все стало неправильным» и ей страшно. Предложения обрывались на середине, а порой она забывала, о чем начинала писать, и сбивалась на рецепт очередного пирога. Начинку расписывала особенно тщательно. В конце Тая перешла на картинки: заштрихованные ручкой облачка чередовались с длинными волнами и россыпью маленьких кружочков.

Голова пошла кругом. Понятно, что ничего не понятно… В глубине квартиры раздался шум, после – тонкий жалобный всхлип. Я отложила дневник и выскочила в коридор. Юра был там же. Взглядом указав держаться сзади, приблизился к порогу гостиной. И оторопело замер. Еще бы! На диване сидела бледная Камилла в перепачканной футболке и не художественно разодранных джинсах. Прикрывала рот ладонью и судорожно вдыхала воздух.

– Жить надоело? – отмер он. – А ну назад, бегом.

– Нормально все… – глухо выдавила она. – Где-то час у меня есть… Наверное…

– Никаких «наверное»!

В ответ Камилла снова всхлипнула. Юра взял ее за плечи, поднял с дивана и, глядя в глаза, без намека на жалость выговорил:

– Тебе надо возвращаться как можно скорее. Есть что сказать – говори.

Камилла вывернулась из его рук и прошептала:

– Два года никто не трогал… Лишь фыркали презрительно. А теперь им вздумалось нас забрать… Мама с целой толпой пришла, дом почти с землей сровняли… Наш дом, где мы каждый гвоздик, каждую салфеточку… – Она сдавленно всхлипнула. – И садик… Его-то за что?!

– Отнеслись серьезно наконец-то, – невесело усмехнулся Юра. – Обстоятельства изменились.

Так это из-за меня? Не явись она с подругами за мной в замок, их бы не тронули?!

– Я по пути сумела удрать… каким-то чудом… к порталу…

– И зачем? – ничуть не оценил он. – Уж тебе-то она бы ничего не сделала. А мне бы все равно быстро передали. Или ты умереть ей назло решила?

– Затем, – отрезала Камилла. – Я не позволю ей опять… Лучше умру, чем… чем…

Напор ее решительности иссяк, хлынули слезы. Она забралась на диван, уткнулась носом в свои колени и расплакалась. Юра повернулся ко мне и попросил:

– Посиди с ней. Мне надо кое-кому позвонить.

– Посижу… – Я испуганно покосилась на Камиллу. Та плакала все надрывнее. – А ей можно находиться в нашем мире?

– Нельзя, – хмуро отозвался Юра. – Если энергии жизни нет, пребывание здесь причиняет боль. И с каждой минутой становится хуже.

– Что же делать?..

– За руку подержи, ей будет легче. А я скоро вернусь.

Он решительно вышел из гостиной, я присела рядом с Камиллой, взяла ее за руку, как было велено. Она этого, кажется, и не заметила. Ладонь у нее была холодной и дрожала, на тонком запястье наливался багровый синяк. Никогда больше не буду на свою маму жаловаться… На глаза навернулись слезы, в горле появился комок. Ну вот еще не хватало рыдать на пару в два ручья! Я глубоко подышала, пытаясь успокоиться, расслабиться. Вроде бы получилось. Дыхание выровнялось, слезы отступили. Камилла тоже притихла, но по-прежнему сидела, не поднимая головы. Ее плечи содрогались от беззвучных рыданий, ладонь ставилась все холоднее. Еще немного, и ледышку напоминать начнет…

Минуты текли ужасающе медленно, Юра не возвращался. Тишина погружала в причудливый транс, пульсация в висках глухо отдавала в глубину сознания. Во мне что-то росло, зрело, набирало силу. А потом я почувствовала ее – энергию. Точнее, две энергии. Одна была теплой и светлой. Невероятно легкой, словно ворох искрящихся перышек. Вторая – прохладной, темной. Более застывшей, что ли. Лейман был прав: они действительно разные. Ни за что не спутаешь! Я крепче сжала ладонь Камиллы и ощутила… ничего. Огромное затягивающее ничего, звенящее напряженной пустотой. Это было невыносимо, как бесконечное эхо, отдающее тянущей болью в каждой клеточке тела. Стало жутко, очень. Не знаю, что именно я сделала. Оно будто получилось самой собой. Парящие невесомые сгустки энергии выстроились в золотистую дорожку, жаркую и скользящую. Свет потек обжигающей лавой через мою ладонь – вперед, к цели, к Камилле. Минуя барьеры, заполняя пустоту. Она вздрогнула и уставилась на меня широко распахнутыми глазами. Секунда, вторая, третья. Еще одна. Комната поплыла, накатила дикая, нечеловеческая слабость. Камилла отдернула руку, вскочила с дивана. Выглядела в разы лучше: ни бледности, ни покрасневших глаз, ни гримасы отчаяния на лице. Только изумление.

Я вцепилась в подлокотник, потому что диван тряхнуло. Или это тряхнуло меня? Не могла понять. Голова кружилась, штормило ужасно. Было душно, внутри пульсировала болью странная зияющая дыра. Казалось, оттуда вырвали кусок чего-то очень важного, оставив взамен колючую пустоту. Что сейчас произошло? Я поделилась своей энергией? Я так умею?!

Камилла сдавленно охнула, в дверях возник Юра. Внимательно всмотрелся в сестру, перевел на меня ошарашенный взгляд.

– Между нами ничего не было! – зачем-то сказала я ему и отключилась.

Сознание возвращалось медленно, по частям. Каждый кусочек пазла вставал на место с нарастающим треском, отдающим в мою глупую голову. С трудом разлепив веки, поняла, что лежу на том же диване, укрытая пледом. Если верить часам на стене – без сознания я провалялась целый час. Было холодно, мутило. Перед глазами мельтешила россыпь звездочек. Сипя и кашляя пересохшим горлом, я попыталась приподняться, но тело не слушалось и казалось чужим. В гостиной тут же появился Юра. Помог мне сесть и протянул чашку чая. Такого крепкого и сладкого, что, видимо, сразу в сахарнице его заваривал. Пришлось все это выпить, надеясь, что у меня не слипнется ответственное за приключения место.

– Как себя чувствуешь? – Он забрал опустевшую чашку. – Голова болит? В глазах рябит? Тошнит? Мерзнешь?

– По-моему, все сразу… Это нормально?

– Всегда так бывает при большой потере энергии.

Точно, Лина предупреждала о последствиях. А после прошлой ночи мои лимиты явно были исчерпаны. А еще она говорила, что я могу совсем загнуться. Ой, мамочки…