Свеча Хрофта - Дарья Зарубина

— Мне тоже, — отозвался Отец Дружин. — Проклятые ночи в Хьёрварде всегда слишком холодные. Там, дома, в Живых скалах, я готов был сидеть у очага ночи напролет, и все равно казалось, не могу согреться. За десять лет отвык. А теперь вот… снова.

Рунгерд сама не заметила, как оказалась рядом. От него пахло потом и сеном. И кожа оставляла на губах соль. Руни поднялась на цыпочки и обняла его, уткнувшись лицом в ключицу, обхватила руками широкую шею Отца Дружин. Может быть, та, что столько лет спала у нее внутри, и делала так раньше, Рунгерд не могла вспомнить. Но на мгновение, когда огромные, мощные руки Хрофта коснулись спины девушки, ей стало тепло.

Все остальные были чужими. Он не был. Руни показалось, что она прикасалась к нему уже тысячи раз. Что знала вкус и запах его кожи. Или это знала та, другая, что изредка пыталась проснуться. Да хоть бы и так. Все то, что было в этот момент Рунгерд, хотело одного: оставаться рядом, в его руках. Потому что там тепло.

Она слышала собственное дыхание, сбившееся, замирающее на границе стона. И не удержала разочарованного вздоха, когда Отец Дружин выпустил ее из объятий и отстранился.

— Я ведь даже не знаю, кто ты, — прошептал он, заставляя себя отвернуться от девушки.

— Я? — не сразу уловив смысл его слов, перепросила Руни.

— Ты — Древняя. Одна из тех, о ком я горевал. Но… — Хрофт выругался так, что Рунгерд смущенно опустила глаза. — Я не знаю, кто ты. Ты как будто все они сразу и никто. Я не могу понять…

Девушка задумалась, не глядя на Хрофта. Но через невыносимо долгое мгновение потянулась рукой к шнуркам плаща.

— Я — Рунгерд, — со слабой, обезоруживающей улыбкой проговорила она. — Дочь мечника Торварда, внучка лекаря Ансельма. Но в народе меня зовут просто Девчонкой…

— Раз, два. Бег. Руки. Открывай. Нет, ты и ты — снова! — звенел девичий голос. Эхом отзывался топот нескольких десятков ног.

Хрофт проснулся, сел и некоторое время выбирал из волос и бороды соломинки и вслушивался в доносившиеся из-за стены короткие команды. Руни поднялась до рассвета. Тихо, так, чтобы не разбудить его. И Хрофт не стал открывать глаза — притворился спящим. Она убежала совсем незадолго до того, как в дверях показался сонный Эймунд, пришедший спросить, не надо ли чего Отцу Дружин или Слейпниру.

Конь благодарно и чуть снисходительно принял из рук паренька угощение, а Хрофт только махнул рукой: ступай, мол, ничего не надо.

Минувший день отзывался болью во всем теле. Руки и ноги казались налитыми свинцом. Вчера горевший в крови огонь битвы, потом — страх за жизнь Слейпнира и, наконец, прошедшая ночь держали боль в узде, не позволяя ей взяться за Отца Дружин всерьез. Но едва он остался один, как мучительная ломота в лишившемся магии теле едва не заставила его завыть. Кожу кололи ледяные иглы, невидимая сила выкручивала суставы.

Хрофт с трудом заставил себя подняться на ноги.

— Бегом. Руки. Открывай! — доносилось снаружи. — Держи плечо!

Руни не теряла время даром. Хрофт знал, что она права: противник мог появиться в любую минуту. Наверняка купол привел в ярость и развоплощенную волшебницу, и чародеев Брандея. Да что там, Отец Дружин хорошо мог представить, как неистовствует сейчас Ракот и как досадует на свою доверчивость Хедин. Хотя, возможно, главными врагами являются не маги и даже не Новые Боги, а совершенно иные, более грозные сущности. Владыка Асгарда слишком сильно качнул маятник, нарушил Равновесие и теперь ждал худшего. Наверняка Орлангур и Демогоргон не оставят без внимания сотворенное Хрофтом. И заслонить Руни от их гнева Отцу Дружин было уже нечем. Минувшая ночь делала чувство беспомощности еще острее.

Но было во всем этом кое-что утешительное. Для того чтобы расправиться с нарушителями Закона Равновесия, любому из сильных мира сего нужно было войти под купол. Купол, лишающий магии. Почувствовать на себе всю мощь древнего заклятья и всю жажду, терзавшую закрытый мир.

Владыка Асгарда понимал, что совершил нечто непозволительное, дурное. Сделал ошибку. Но он всего лишь пытался защитить единственную родную душу. И создал для нее маленький мир. Мир людей. И в этом мире Руни потихоньку начинала осознавать свою силу.

Солнце на две трети поднялось над лесом, а на краю поля уже выстроились в один ряд около тридцати человек. Видимо, гномы и Велунд не потеряли ни единой минуты. Все тридцать воинов были облачены в новые коричневые плащи из тонкой кожи. На некоторых вместо ремней — полотняные петли. Хрофт едва не выругался, увидев, что на Рунгерд надет ее старый летный плащ. Неподалеку у исправленной катапульты стоял Эймунд. Парнишке явно хотелось поучаствовать в учениях новых летунов, но он не решался подойти к госпоже. Рунгерд ругалась, снова и снова заставляя новобранцев повторять одно и то же: разбег, руки в стороны, прыжок.

Едва у одного или двоих получилось-таки раскинуть плащ правильно, крылья затвердели. Ученики, еще не приготовившиеся к прыжку, рухнули лицом в траву, едва не погнув драгоценный каркас крыла.

— Встаем перекатом через правое плечо. Плащ наматываем на себя — так он снова обмякнет. — В голосе Руни слышалась сталь. Девчонка готовила свое войско к большой войне и не желала слушать оправданий.

На берегу реки тренировались в своем искусстве мечники и копейщики. Слышался звон стали, треск ломающегося дерева и крепкая брань Рихвина. Выяснилось, что многие из чужаков не умеют обращаться с мечом. Их оружие, стреляющее кусочками металла, в большинстве случаев было испорчено, зарядов оставалось совсем немного. Тех, что владели штыком, под ласковым и почти умоляющим взглядом Рунгерд согласился взять на себя Велунд. Остальных, вместе с диковинным оружием, забрал Балин, чьи товарищи, уже разложившие на траве останки железного клопа, принялись за наладку второй и третьей катапульты. Альвские мастера, поначалу не слишком радушно встретившие подгорных гостей, вскоре увлеклись общим делом. И сейчас их высокие и тонкие фигуры виднелись над густыми шевелюрами и шлемами гномов, склонившихся над чертежами.

Владыка Асгарда окинул взглядом свое новое воинство. Это были его люди, воины Одина. Хрофт приветственно поднял руку.

— Земля и люди! — крикнул он, пытаясь держаться прямо и величественно.

— Земля и люди! — откликнулись в один голос ученики Рунгерд. Особенно старался просиявший Эймунд.

— Земля и люди! — услышав дружный клич летунов, присоединились воины Рихвина. Коротко махнул рукой Велунд.

Рунгерд промолчала. Она просто обернулась и улыбнулась Отцу Дружин. И от ее улыбки что-то мгновенно сжалось в груди, перехватило дыхание. Хрофт с досадой отвернулся и медленно пошел к реке, надеясь, что холодная вода заставит повиноваться измученное тело.

— Готов! Давай!

Послушная команде Девчонки, вздрогнула большая баллиста, со стоном посылая в небо летуна. Тень перепончатых кожаных крыльев мелькнула в вышине. Хрофт не стал вглядываться. Голова гудела как храмовый колокол, и любое движение давалось с трудом. Но нетрудно было догадаться, что над поляной парил дождавшийся своей очереди Эймунд. Новичков Рунгерд при всей своей рисковости не пустила бы в небо в первый же день. Но в ее духе было дать новобранцам небольшой заряд целеустремленности, а для этого лучше всего подходил показательный полет.