Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность - Гила Лоран

Изучая реакции средневековых евреев на разнообразные обвинения, Юваль отмечает их удивительную слабовыраженность – и не только в реальности, где у евреев не было возможностей для эффективной защиты или мести, но и в текстах. Он находит три внятных ответа на наветы и гонения: мистический – легенды о големе, призванном «защитить евреев от всех зол и горестей, претерпеваемых ими от рук врагов»; силовой – предание о вормсских парнасах, лидерах общины, заколовших членов городского совета в ответ на обвинение в отравлении колодцев; и вербально-рациональный – логические опровержения навета, встречающиеся у еврейских авторов начиная с испанского ученого Исаака Абраванеля.

Но Абраванель жил в XV – начале XVI века, а вормсское предание и легенды о големе появились и того позже – таким образом, эти ответы отражают уже менталитет евреев раннего Нового времени. А их предки были склонны не столько к опровержению наветов, сколько к их отражению: вы измышляете клевету и проливаете нашу кровь, значит, вы – убийцы, а мы – жертвы. Модель «зеркала», отражающего те или иные топосы, универсальна для любых отношений Свой – Чужой, особенно – для иудео-христианских, где большинство топосов – общие. Говоря об «отражении» кровавого навета, вспомним, что у евреев был свой культ невинно убиенных младенцев мужского пола – жертв демографического террора в египетском рабстве. Этот культ особенно заметен в позднесредневековых ашкеназских агадах, молитвенниках на праздник Песах, и исследователи резонно видят в нем реакцию на христианский кровавый навет. Одно из ритуальных блюд на пасхальном столе – харосет, кашеобразную смесь измельченных яблок, орехов и вина, – современная агада предписывает вкушать в память о глине, из которой евреи в египетском рабстве изготавливали кирпичи, а средневековая агада – в память о крови убитых в том же рабстве еврейских младенцев. Эта же тема развивается и в агадических иллюстрациях: злобные египтяне топят младенцев в Ниле, а чаще – зарезают их, а кровь сливают в корыто, где фараон принимает ванну. Всем известно, что древние египтяне были видными косметологами.

Отзеркаливание ритуального навета заметно и в литературе, – к примеру, в обсуждавшемся выше рассказе рабби Эфраима Боннского о навете в Блуа: еврейский нарратив тоже посвящен мученичеству и святости, только не виртуального младенца, чье утопление причудилось оруженосцу-подхалиму, а без вины виноватой еврейской общины, которая горела в огне, не сгорая, зато издавая сладкие звуки и источая сладкий же запах. Более доказательно, в экзегетической стилистике, отрицает и отражает кровавый навет «Старая книга победы» (Сефер ницахон яшан) – основной памятник еврейской полемической литературы, обширная антология разнообразных антихристианских аргументов, составленная ашкеназским автором в конце XIII – начале XIV века. В полемическом комментарии на 12 главу Книги Исход еврейский экзегет разворачивает любопытную дискуссию о каннибализме, отталкиваясь от стиха «с пресным хлебом и с горькими травами пусть съедят его» (Исх 12:8). Стих на самом деле относится к предписаниям о пасхальном агнце, однако враждебный дискурс видит здесь намек на употребление евреями крови в Песах:

В дальнейшем комментарии на ту же главу Исхода еврейский полемист продолжает тему еврейского мученичества среди народов, постулируя даже его обязательность для каждого еврея: «“Но оставшееся от него до утра сожгите на огне” [Исх 12:10]. Это означает, что никто не должен избегнуть страданий изгнания, ибо тот, кто “останется” без страданий “до утра”, то есть до утра избавления, будет “сожжен на огне”, то есть отправится в ад».

Зеркальный каннибализм возникает и в другом месте той же полемической антологии, где автор поначалу разными аргументами опровергает кровавый навет, а под конец опять «возвращает» его противнику:

«Книга победы» содержит и другие довольно радикальные антихристианские пассажи, включая собственно диффамацию Христа, основанную на упоминавшемся выше трактате «Родословие Йешу», который – если верить показаниям слуг – цитировали за пасхальным столом трентские евреи. «Йешу повешенный» объявляется магом, научившимся колдовству в Египте, а также «сыном буйным и непокорным», который заслуживал побиения камнями до смерти (Втор 21:18–21), но своим колдовством спасся от столь лютой смерти и был просто повешен на дереве, как предписывает соседний стих (Втор 21:22). Этот пассаж, признающий если не ответственность евреев за распятие Иисуса, то одобрение его, представляется безрассудно смелым, но надо учесть, что большая часть представленных в «Книге победы» аргументов вряд ли когда-либо использовалась в реальных иудео-христианских диспутах, равно как и дерзкие насмешки трентских евреев – ежели они действительно звучали в подвале дома Самуила Нюрнбергского – не предназначались для посторонних ушей.

Еще один сюжет, демонстрирующий суровое отношение ашкеназских евреев к своему окружению, связан с представлениями о грядущем мессианском избавлении и участи, уготованной для неевреев: «Избавление, однако, вызовет крах, гибель, крушение и истребление всех народов – их самих, и ангелов, которые охраняют их, и их богов, как сказано: “посетит Господь воинство выспреннее на высоте и царей земных на земле” [Ис 24:21]. И Иеремия сказал: “Не бойся, раб Мой Иаков, говорит Господь: ибо Я с тобою; Я истреблю все народы, к которым Я изгнал тебя, а тебя не истреблю…” [Иер 46:28]. Теперь вы видите, что Господь истребит все народы, кроме Израиля».