К черту любовь - Таррин Фишер

зарос зеленью. У нас двое детей, мальчик и девочка. Дочка похожа на тебя, — продолжаю рассказ, — но ведет себя в точности, как я. — Я поглаживаю его щеку, потому что знаю, что делаю это в последний раз. Глаза Кита открыты и в них бушует ураган. Я слегка прикусываю нижнюю губу, прежде чем продолжить. — Летом мы занимаемся любовью снаружи, напротив большого деревянного стола, с которого даже не убраны обеденные тарелки. И обсуждаем все места, где хотим заняться любовью. — Слизываю слезы со своих губ, где они скапливаются. По щекам тоже струятся ручейки слез. Я как протекающий кран. — И мы так счастливы, Кит. Будто каждый день — это сон. — Я приподнимаюсь на цыпочки и нежно целую Кита в губы, позволяя ему почувствовать вкус моих слез. Он так пристально смотрит на меня, что мне хочется сорваться. — Но ведь это всего лишь сон, не так ли?

Прежде чем отстраниться, я касаюсь морщинки между его глаз. Он не говорит ни слова, но его рот морщится в гневной гримасе. Сейчас у него нет никаких прав говорить что-либо. Я понимаю.

— Вот, — говорю я. Я поднимаю кулак, а он поднимает свою руку. Роняю винную пробку ему в ладонь. — Сделаешь мне одолжение?

Он смотрит на пробку; я вижу замешательство на его лице. В его глазах мелькают сотни вещей. Я указываю на воду.

— Выброси ее, — прошу его.

— Разве это не… зачем?

— Просто сделай это, — умоляю я, закрывая глаза. — Пожалуйста.

Он колеблется. Хочет сказать что-то, но поворачивается к воде и поднимает руку над головой. Я вижу ее лишь секунду, прежде чем она исчезает в темноте.

Вот и все. Я вздыхаю от облегчения.

— Прощай, Кит, — прощаюсь я с ним.

Глава 35

#брошенасгорать

Прошли дни — много дней. Я даже не могу сказать, что за эти дни происходило; кого я встретила, с кем говорила, что ела.

Я точно не могу вспомнить отрывки своих мыслей, только то, что мой страх гудел в тихих уголках моего сознания, пока я не смогла отделить его. Он впитался в мою работу, в мой дом.

В мои сделки с клиентами, в телефонные беседы с родителями. Я боялась, страшилась жизни без него, и это было грустно, очень грустно.

Онемение. Следом пришло оно. После нескольких недель такой сильной боли это было долгожданное облегчение. Что есть, то есть, говорю я себе. И горжусь тем, что добралась до точки небытия.

Но потом все возвращается. Сволочь. Я этого не ожидала. Я проснулась одним утром, и в мое окно светило солнце.

Ради всего святого, солнце. Разве это не страна без солнца? Я переворачиваюсь на живот и накрываю голову подушкой. И тогда это и происходит. Все возвращается назад — глубина чувств, что я к нему испытываю, сон, в точнейших деталях до этого глупого дивана из Поттери Барн (Pottery Barn — американская сеть высококлассных магазинов товаров для дома), и то, как ушел, сказав свое большое толстое прости. Когда закрываю глаза, вижу, как напрягаются жилы на его шее. Полную нижнюю губу, и как он ее надувает, когда задумывается о чем-то. Я знаю его запах, не его одеколон, а запах его кожи. Думаю о том дне, когда он поймал меня в своем шкафу, где я нюхала его рубашку. Боже, кажется, будто прошла вечность. Я так опустошена. Полностью.

Я рассказываю Филлис. Это случайность, правда. Я рассматриваю вязаные шапочки, похожие на салфетки, когда она вдруг улыбается мне из-за кассы. И я сразу начинаю плакать. И это даже не обычные слезы, а рыдание.

— Боль такого масштаба похожа на менопаузу, — говорит мне Филлис. Я только что вытерла нос одной из ее шапок.

Она забирает ее из моих рук и протягивает салфетку.

— Она приходит обжигающими вспышками. И когда ты только думаешь, что больше не можешь выдержать, она слегка ослабевает. Но потом возвращается, ох как она возвращается.

Я киваю, но Филлис ошибается. Оно никогда не проходит, и не прекращается. Это как кулак, весь день сжимающий мое сердце. И давление ослабевает только когда я работаю.

Можно ненадолго отвлечь разум, но, когда сердце и голова работают вместе, они жестоки. Филлис отсылает меня с шапочкой, которую я использовала, чтобы вытереть нос, в подарок. И я только через пару дней заметила взгляды.

Люди в городе, кажется, знают. Я нахожу в Консерватории, выбираю что отправить маме на День Рождения, когда владелица прикасается к моей руке. Я удивленно поднимаю глаза. Теперь ко мне почти не прикасаются. Я почти плачу, потому что все заставляет меня плакать.

— Просто чтобы ты знала, — говорит она, — мы все переживали за тебя.

Я смаргиваю слезы. Не могу говорить. Не знаю, стоит ли мне поблагодарить ее или нет, поэтому просто хватаю свою покупку и киваю, быстро покидая магазин. Когда позже вечером я говорю об этом Грир, она хмурится.

— Ты действительно думала, что никто не знает? Это маленький город, Элена. Когда золотой мальчик, такой как Кит, следует за девушкой по городу с бутылкой вина в руке, люди становятся взволнованными.

— Он не… не…

Грир закатывает глаза.

— Очевидно же, что он влюблен в тебя. Жаль, что он обрюхатил эту девчонку.

От ее слов у меня перехватывает дыхание. Кит… влюблен в меня? Нет. Это смешно. Я даже немного посмеиваюсь. Я не слышала ничего от Кита или Деллы уже несколько недель.

Насколько я знаю, они красят свою детскую в какой-то блевотный оттенок нейтрального пола. А я просто буду здесь, в волшебном городе, зализывать свои раны. Пить вино. Медленно умирать внутри.

Как мелодраматично. Цепляться за сон, который однажды изменил все, что я думала, что хотела. Я так сильно скучаю по нему. И мне слишком страшно смотреть на фотографии. Боюсь вспомнить, как он посасывал мои губы, словно они были конфетами.

Все это скользкий путь. Я сижу в темноте, и вино стекает по моему подбородку. Я ненавижу Деллу за то, что она прикасается к нему. Ненавижу его, что он ей позволяет. Когда это закончится? Никогда. Поэтому ты должна перестать думать об этом.

Новость о свадьбе Деллы и Кита приходит через пять месяцев через Инстаграм (сюрприз, сюрприз!), и Дэллаопубликовала фотографию