Аргентина. Кейдж - Андрей Валентинов

В неярком свете лицо Мари-Апрель потеряло краски, став неожиданно старше. И голос звучал иначе.

— Есть много легенд, в которых призраки приходят, чтобы им даровали покой. Те, что посмелее, находят рядом с костями сундук с золотом. Но у графини нет ничего, даже савана… Знаешь, Кретьен, иногда кажется, что я сама — Тень. Мне смотрят в лицо и не узнают. Не могут узнать! Мы здесь, рядом, но между нами по-прежнему — твой дурацкий фотоаппарат. Это тоже несправедливо и очень грустно.

«Contax II» покоился в чемодане, но Кейдж и не подумал возразить. Достал из кармана куртки глиняные стаканчики, плеснул наливки. Слива попалась горькая…

— Я спою, можно? — внезапно попросил он. — Настоящая черная песня из Big Easy. Только тоже… очень грустная.

Дождался ее кивка, поглядел на синий огонек.

Мотнул головой, выдохнул резко.

— Что бы ни случилось, я буду всегда помнить трех женщин: маму, мою первую девушку и тебя. И это останется со мной навсегда.

— Ты забыл о четвертом измерении, — внезапно улыбнулась рыжеволосая. — Представь, что мы уже там. Что ты сделаешь, Кретьен?

Потомок кажунов ответил даже не думая:

— Возьму тебя за руку — и отведу в ближайшую церковь. И да помогут нам Иисус Христос и генерал Джексон!

Ее лицо дрогнуло, словно от удара.

— Ты… Ты хоть понял, Кретьен, что сказал?

— Неважно. Я это сказал, Мари!

* * *

— Хочу сыграть тебе джаз, — молвил парень в очках рыжей девушке, прощаясь на мокрой от дождя тропе. — Говорить я не мастак, и пишу не очень, если честно. А джаз люблю. Между прочим, мне уроки давал Бобби Долл — тот, который с самим Королем Джо Оруэллом работал. Хочешь, притащу сюда фортепьяно?

Рыжая девушка поглядела в его близорукие глаза.

— С тебя станется, сумасшедший дикси. Поступим иначе. Получится ли здесь, в Авалане, не знаю, но ты сыграешь после того, как мы вернемся из церкви. Обещаешь?

8

Свет в мансарде горел, и Мухоловка констатировала, что капитан деревянного корабля оказался прав, хоть это и не к лучшему. Марек отправился в Пасси, к родственникам малявки, чтобы там, если все пойдет нормально, и переночевать. Намечалось нечто официальное, с гостями при полном параде и чуть ли не броненосцами в линейном строю. Парень нервничал, хоть старался не подать виду. Значит, пришлось вернуться — вероятно, в очередной раз не сошлись характерами. С monsieur contre-amiral Анна уже познакомилась во время его кратковременного и весьма официального визита на корабль-мансарду, более напоминающего инспекцию из адмиралтейства.

Бедняга Марек!

Открывая дверь, вдохнула знакомый запах бесподобного капитанского кофе. Повесила трость на крючок рядом с плащом и внезапно замерла. Плащ другой, не Марека, хотя и очень похожий. Пуговицы не те.

Обернулась, все еще не чуя беды. Плащ? Мало ли что могло случиться с плащом?

…Незнакомый портфель, и рубашка на парне совсем другая, и пиджак, который на стуле. Посреди стола — альбом…

— Добрый вечер!

Пока говорила, успела расстегнуть сумочку. Ладонь легла на рукоять «номера один», но тут сидевший за столом резко дернул плечом. Каучуковый шарик — черная молния — врезался точно в локоть, и рука, перестав слушаться, повисла бесчувственной плетью.

— Прошу не двигаться, — очень вежливо попросил Не-Марек, вынимая из-под газеты «парабеллум». — Потом, если будете живы, обязательно извинюсь.

Встал, шагнул ближе, всмотрелся в лицо. Взгляд чужой, незнакомый и очень недобрый, словно в тело капитана вселился подкарауливший его бес.

— Минуточку… Фройляйн, произнесите какую-нибудь фразу. Можете меня обругать.

Отчего «фройляйн», ясно, она поздоровалась по-немецки. Все прочее тоже, к сожалению, не загадка.

— Почему не по форме одеты, гауптштурмфюрер? Неужели стесняетесь?

Не-Марек отшатнулся.

— Вот и не верь в гаитянских зомби. Сестра-Смерть!..

Пистолет не опустил, напротив, прицелился получше, точно в лоб. Закусил губу (один в один Марек!), подумал немного.

— Пытать не в моих привычках, госпожа Анна Фогель. Я не добр, но, знаете, брезглив. Поэтому буду спрашивать, а вы — отвечать. Пойму, что лжете, — выстрелю. Увижу, что лжете, — выстрелю. Вы меня поняли?

Секретный агент Мухоловка не испугалась и не слишком удивилась. Ситуация штатная, инструкциями предусмотренная. Провал — и потрошение. Рекомендуемый образ действий — в зависимости от того, кто перед тобой. А перед нею Марек, такой же умный, только успевший послужить в СС и выжечь все лишнее из души. Так чего тянуть?

— Надоели торговые чванные флаги, — негромко проговорила она. — И на каторжных страшных понтонах огни!

И закрыла глаза, готовая шагнуть на знакомое серебро бесконечной небесной дороги. Может, когда-нибудь, через квадрильон лет, они с Квентином встретятся на пути в Небеса. Узнают ли друг друга?

…Тьма — без просвета и надежды. И голос из тьмы.

— Ассасины Станисласа Дивича… Ну вас к дьяволу, Мухоловка! Садитесь за стол, только не делайте глупостей. Брат придет, с ним и решим. А я, пожалуй, заварю еще кофе.

* * *

Гауптштурмфюрер СС Харальд Пейпер листал альбом, неспешно, страницу за страницей. На нее даже не смотрел, но пистолет лежал рядом, и Анна понимала, что в любом случае — не успеть. Сама тоже не бездельничала, массировала руку. Это младший брат разрешил.

Молчала. За кофе, правда, не забыла поблагодарить. Не капитанский, но тоже превосходный.

— Спятить можно, — рассудил наконец Пейпер, закрывая кожаную обложку. — Толстый Герман, Толстый Герман! С кем же ты связался? Летающий город, буква «М»… Знаете, что там было написано, госпожа Фогель? Вы очень удивитесь. Монсальват! Это из Кретьена де Труа, замок Святого Грааля.

Откинулся на спинку стула, прищелкнул пальцами.

— Мон-саль-ват! Глупость, правда? Совершенно в духе этих кретинов из Аненербе. История же такая. В Имперском министерстве авиации имеется совершенно засекреченный отдел. Официально там занимаются геральдикой, формы крестов на фюзеляжах совершенствуют. А неофициально… В разговорах сотрудников зафиксированы два названия, оба из классической литературы. Одно — «Монсальват», а второе, как вы уже догадались…