Молчаливые воды - Джек Дю Брюль

Всего в нескольких дюймах под поверхностью вода была абсолютно черной. Руководствуясь осязанием, он проплыл вдоль корпуса «Натчезской красавицы», которая продолжала идти на юг. Хуан чувствовал вибрацию винтов и слышал, как безжалостно взбивает воду декоративное колесо на корме.

Он вынырнул там, где корпус встречался с палубой; в месте, которое нельзя было увидеть сверху. Пароход шел со скоростью четыре узла и почти с такой же скоростью тянул Хуана за собой. Хуан сунул пистолет в кобуру, освобождая руки.

Как на традиционном колесном пароходе, с корабля вбок выдавалось качающееся коромысло передачи, похожее на поршень, которое вращало огромные колеса паровоза. На «Красавице» это коромысло не действовало, только добавляло ощущение подлинности.

Хуан высунулся из воды и схватился за один из опорных кронштейнов. Однако когда его торс оказался над водой, дальнейший подъем оказался невозможен. Эта часть корабля представляла собой отвесную стену. Хуан отчасти был на борту корабля, но застрял на уровне ватерлинии. Качающееся коромысло снова обмакнуло его в воду, как чайный пакетик, потом снова выдернуло. Это повторное движение вызывало тошноту. Ночь разорвали еще несколько выстрелов на корабле. Время уходило, и Хуан понимал, что должен сделать.

Хватаясь руками за кронштейны, он медленно пробрался к корме. Нависшее над его плечом тридцатифутовое колесо разорвало воду у его пояса. В отличие от настоящих колесных пароходов, у которых лопатки колеса делали из дерева на металлической раме, колесо на «Красавице» было целиком из металла.

В отблеске палубных огней Хуан наблюдал за колесом, оценивая его вращение и ритм движений коромысла, пока не почувствовал уверенность.

Он прянул вперед и обеими руками ухватился за лопасть за мгновение до того, как колесо утащило его под воду. Его тащило с такой силой, что грозило вырвать руки из суставов, но ничто в мире не заставило бы Хуана разжать пальцы. Так же стремительно, как утащило его под поверхность, колесо выбросило Хуана на воздух; с него потоком лилась вода. Теперь он оказался лицом к корме, поэтому в те секунды, какие у него были, развернулся и, когда очутился в верхней точке подъема, увидел перед собой окно президентского люкса, непосредственно под верхней гостиной.

Инерция швырнула его на стекло достаточно сильно, чтобы разбить его. Он приземлился на огромной постели и вскочил. Из ванной выходила женщина, завернувшись в полотенце. Она взвизгнула, увидев Хуана, стряхивающего с себя осколки стекла и воду.

В такие минуты Хуана хватало на то, чтобы отпустить короткую шутку, но удар и дикая езда на колесе ошеломили его. Он обаятельно улыбнулся женщине и вышел из каюты.

Прошло всего десять минут с тех пор, как он нырнул в реку. Десять минут, в которые Макс один противостоял трем стрелкам. Хуан достал пистолет, отвел затвор, чтобы просушить его, и подул в ствольную коробку. Больше он ничего не мог сделать, но «глок» – оружие выносливое и никогда еще его не подводило.

Коридор у каюты женщины был пуст. Оранжевые лампы, мерцающие в настенных светильниках – предполагалось, что это похоже на свечи, – отбрасывали необычные тени. От этого в слабо освещенном коридоре возникало ощущение дома с привидениями. На каждом шагу в ботинках Хуана хлюпало, а за ним оставалась дорожка зловонной речной воды. Неожиданно одна из дверей чуть приоткрылась, оттуда выглянул глаз.

– Закройте дверь и не выходите, – велел Хуан. Повторять не понадобилось. Даже если бы Хуан не был вооружен, его голос заставлял подчиниться.

Крики прекратились. При захвате заложников это означало, что стрелки полностью владели ситуацией и толпа стала послушной. Дурной знак.

Хуан нашел лестницу, быстро осмотрелся и, никого не увидев, решился. Он осторожно поднимался, пока не увидел настил верхней палубы. Отсюда она казалась пустой, поэтому Хуан поднялся чуть выше. И несмотря на жару, заледенел в мокрой одежде.

Несколько человек окружили лежащую на полу фигуру. Кто-то стоял возле нее на коленях. У Кабрильо сердце словно замерло в груди. Аргентинцев не было видно, только пассажиры, и он с тошнотным ужасом понял, кто там лежит.

Он выскочил из укрытия и побежал. Увидев бегущего с пистолетом Хуана, какая-то женщина закричала. Остальные обернулись, но Хуан не обратил на них внимания. Он ворвался в круг.

Макс Хенли лежал на спине, лицо его было наполовину залито кровью, которая образовала лужу на деревянном надраенном до блеска настиле палубы. Хуан приподнял голову Макса и прижал пальцы к шее товарища в тщетном стремлении нащупать пульс. И о диво – сердце билось сильно и устойчиво.

– Макс, – позвал он. – Макс, ты меня слышишь? – Он осмотрел глазевшую на них толпу. – Что случилось?

– Его застрелили, а стрелки схватили какую-то женщину и побежали вниз.

Хуан фалдой стер с лица Макса кровь и увидел длинную, глубокую кровоточащую царапину поперек виска. Пуля только оцарапала Макса. У него, вероятно, сотрясение, несомненно, потребуются швы, но с ним все будет в порядке.

Хуан встал.

– Пожалуйста, позаботьтесь о нем.

Он снова бросился по лестнице вниз, гнев и адреналин делали его безрассудным. Аргентинцы подошли к «Натчезской красавице» с правого борта, поэтому он пробежал поперек корабля и по другой лестнице спустился на главную палубу.

Перед ним был вход, через который всего несколько часов назад они с Максом поднялись на борт парохода. В двери он различил темный силуэт человека. Кабрильо крикнул; когда человек обернулся, Хуан убедился, что у него на лице маска, и дважды выстрелил в торс. Человек опрокинулся навзничь, гулко ударился головой обо что-то, и с плеском упал в воду.

Мгновение спустя взревели судовые машины. Хуан подбежал к открытой двери и увидел, как моторка отходит; она набрала скорость, отрастив за кормой белый водяной гребень. Кабрильо обеими руками, в боевой стойке, поднял пистолет, но стрелять не стал. Было слишком темно, он видел только неясные фигуры и не мог рисковать тем, что попадет в Тамару.

Он согнулся, тяжело дыша, пытаясь справиться со своими чувствами.

Он облажался. Никак иначе посмотреть на это было нельзя. Он потерпел поражение, и теперь Тамара Райт заплатит за это. Хуан отвернулся, испытывая отвращение к себе, и в приступе тестостеронового гнева вмазал кулаком по декоративному зеркалу на стене. Изображение в разбитом стекле перекосилось, а на костяшках у него появилась кровь.

Хуан сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и его мозг снова заработал рационально. Перечень услуг, которые понадобятся, чтобы они с Максом выбрались из этого переплета, будет чудовищным.

Но сейчас самое главное – Макс. Бегом поднимаясь по лестнице, он слышал, как завибрировал его телефон, но оставил это без внимания. То, что телефон удивительным образом пережил купание, было настолько неважно, что Кабрильо даже не подумал об этом. Ощущение движения корабля изменилось, и внутренний моряк Кабрильо понял, что капитан «Натчезской красавицы» замедлил ход, чтобы вернуться в Виксбург, где ждут все полицейские, сколько их есть на дежурстве.