Король и спасительница - Кристина Выборнова

— Лид, я боюсь, — призналась я шепотом.

— И совершенно правильно, — удовлетворенно заметил король и, распахнув дверцу, жестом пригласил меня выметаться.

Я вылезла в красную пыль и встревожено огляделась.

Оказались мы на чем-то вроде несовременного аналога автостоянки: небольшая поляна, обсаженная по краям высокими развесистыми деревьями, была сплошь заставлена разномастными каретами. Обернувшись назад, я увидела аллею, по которой мы, надо полагать, и приехали, а посмотрев вперед — высоченную серокаменную стену, из-за которой торчало множество шпилей и остроконечных красных крыш. Стена имела в себе ворота, рядом с которыми висели диких размеров гонг и великанский молоток.

— Мда, стучать два раза, — пробормотала Натка, слезая с козел.

— Леня, выходи, — оглядевшись, сказал Лид вполголоса. — Здесь никого нет, это, так сказать, последняя рекреация. Вы все помните?

— Пытаемся, — слегка улыбнулась подруга и переглянулась со мной.

— А с лошадью чего? — поинтересовался выползший из-под дивана Леня. — Может, корма ей дать?

— Лошадь? — король как-то мрачно оживился и широкими шагами обошел карету. Мы рысью поспешали за ним.

— Покормим ее, а, Лид? — повторила за Леней я. — И пусть поспит, наконец. Она так хорошо бегала…

— Она не будет есть и спать, Соня. И свое она отбегала: скоро мое колдовство закончится, а без него она уже не выживет. Но пользу она мне еще принести может…

С этими словами король подошел к лошади-зомби, которая все так же стояла с вываленным языком и выпученными глазами, обнял ее руками за шею и своим весом наклонил ее морду вниз. Лошадь вздохнула, будто просыпаясь, язык ее убрался, глаза на секунду живо сверкнули, оглядев нас всех, а потом она вдруг резко осела вниз и рассыпалась под ногами короля черной пылью.

Мы мрачно молчали. Лид слегка помахал здоровой рукой, прислушиваясь к себе.

— Да, очень полезная лошадь, — пришел он к выводу. — Надеюсь, она нам еще сослужит хорошую службу… Леня, Натка, идите ударьте в гонг, это всегда делают слуги.

— Слушаюсь, — вздохнула подруга и пошла за нетерпеливо устремившимся вперед Леней. Вскоре их скрыли от нас другие кареты. Лид, Переступив через пыль, оставшуюся от лошади, подошел ко мне. Я молча посмотрела на него, он на меня.

— Там нельзя будет разговаривать, как мы привыкли, — вдруг сказал он. — Так что, если что…

Дальнейшие его слова заглушил звонкий — презвонкий удар гонга, от которого у меня даже заложило уши. Хлопая себя по уху, я вопросительно посмотрела на короля. А он вдруг наклонился, взял меня за плечи и со словами «если что, на прощанье», слегка поцеловал в щеку. Я вскинула глаза и открыла было рот, но говорить уже было не с кем: Лид отошел от меня и встал прямо, как столб, наблюдая, как створки каменных ворот двора медленно и скрипуче открываются. Я тоже приняла официальную позу и сжала губы. Мне было понятно одно: если уж король начал так себя вести, то дело действительно плохо.

Ворота разошлись не полностью, но достаточно, чтобы туда с легкостью мог пролезть человек, и из образовавшейся щели вышла высокая девушка в черном платье с голубым узором. Смерив нас пустым взглядом, она равномерно, как робот, произнесла:

— Добро пожаловать, высокородные господа. Я отведу вас на аудиенцию к королю Сьедину, если он соблаговолит вас принять.

— Соблаговолит, — бросил Лид. — Король никогда не заставит ждать другого короля. Если, конечно, не хочет сделаться ему врагом.

Служанка равнодушно выслушала эти запугивающие слова, даже не моргая. Видно было, что она намертво заколдована. При мысли, что что-то такое могли сделать с Ирой и тем более с Маришкой, меня пробрала дрожь, но я постаралась сохранить неподвижность.

— Идите за мной, высокородные господа, — тем временем выговорила служанка, развернулась и канула в щель. Лид едва заметно кивнул мне и пошел вперед. Я двинулась за ним, отставая на шаг, а Леня с Наткой засеменили совсем позади.

Через ворота мы проникли в огромный полукруглый двор, весь обложенный камнем: на его стенах изнутри были сложные мозаики из разноцветного гранита, из-за чего он напомнил мне какую-то станцию метро. Как раз в духе метрополитена, дальше двор переходил в колоннаду, которая относилась, кажется, уже к самому королевскому замку: по крайней мере, громадное многоугольное здание из красного и серого гранита с множеством остроконечных башенок на замок весьма походило.

Мы затопали по крупным булыжникам вслед за служанкой. Во дворе, оказывается, происходила некая вялая жизнь: туда-сюда, не глядя по сторонам, ходили как в замедленной съемке другие слуги, конечно же, все женского пола. Шастали они, видимо, по каким-то хозяйственным нуждам: кто-то из них тащил блестящую и расписную, но весьма грязную и жирную посуду, кто-то волок детали конской упряжи, кто-то нес в охапке ворох пышных тряпок — надо полагать, в стирку. Но все это происходило в гнетущем молчании. Мы тоже, конечно, не разговаривали, поэтому когда вдруг раздался пронзительный женский голос, я едва не подпрыгнула.

— Здравствуйте, господа! Вы из откуда приехали-то? — поинтересовался он, и из-за колоннады вышла очередная женщина, но, кажется, не служанка: на ней было пышное-препышное розовое платье, а на голове высилась дико наверченная прическа из неестественно-белых, особенно для здешних жителей, волос. «Не иначе, парик», — подумала я и с любопытством поглядела на Лида, ожидая его реакции на странную особу, реакции не было: король пронес себя мимо дамочки, как мимо пустого места. Дамочка быстро обежала его и сказала обиженным тоном:

— Эй, вы чего не разговариваете? Я фрейлина его величества, между прочим!

— Фрейлина? — Лид на миллиметр поднял одну бровь. — Ты не высокородная.

— Как это я не высокородная?! — заорала фрейлина на весь двор тоном базарной торговки. — Это ты, может, не высокородный, а меня сам его величество фрейлиной назначил!!!

— Высокородность назначить нельзя. Но то, что их король так делает, многое о нем говорит, — вдруг повернувшись ко мне, сообщил Лид. Я, придав лицу как можно более снобистское выражение, закивала. Натка и Леня, слава богу, молчали. Наша сопровождающая служанка уже затерялась среди колонн, поэтому мы, ускорившись, продолжили движение, а «фрейлина» бегала вокруг нас, наступая себе на платье, и все вопила, что она высокородная. В конце концов на ее крики явился еще один человек, тоже слуга, но, что удивительно, мужского пола. Он был совсем молодым, в ярко-зеленом камзоле и таких же бриджах.

— Лалина, отойди от его величества, — принялся увещевать он буйную фрейлину, хватая ее за обширное платье. — Ты что, хочешь, чтобы тебя обратили в пыль?

— Вот пусть только попробует! — топнула туфлей девица. — Я скажу его величеству, он заколдует…

— Да отойди ты, отойди, — устало повторял молодой человек. С трудом оттерев своим телом фрейлину, он обратился к Лиду: