Великие Борджиа. Гении зла - Борис Тененбаум

«Волком» Италии в то время, вне всяких сомнений, был Чезаре Борджиа – и волком он был ловким и хитрым. Самой жирной добычей для него была бы Республика Флоренция. Но он поостерегся прямо напасть на нее – кус был очень уж велик. Собственно город Флоренция был населен 50 тысячами человек, то есть равнялся Риму, а всего во владениях Республики жило до полумиллиона ее подданных. Для сравнения: королевство Арагон во времена Алонсо де Борха было по населению чуть ли не вдвое меньше.

Флоренция сама по себе была беззащитна. Но Республика платила Франции «налог за защиту», оформленный как субсидия союзнику, и нападение на нее могло повлечь за собой непредвиденные последствия, хотя бы со стороны Франции.

Следовательно, нужно было устроить так, чтобы «все случилось само собой», и не заваливать добычу единым разом, а рвать ее по кускам, и желательно – чужими руками.

И когда во владениях Флоренции, в городке Ареццо, случился мятеж, на помощь восставшим немедленно пришел Вителоццо Вителли, кондотьер на службе у Чезаре.

Не было у Республики врага злее Вителоццо – он мстил ей за своего казненного брата. И сейчас, в июне 1502 года, он не только занял Ареццо, но и вызвал к себе на подмогу Бальони, властителя Перуджи, и вместе они отхватили у Флоренции уже не один городок, а целую долину со всеми тамошними замками и укреплениями.

И Вителоццо, и Бальони были под командой Чезаре Борджиа, гонфалоньера Церкви, им платили из папской казны – но он и пальцем не шевельнул для того, чтобы их остановить.

Намек оказался ясен. Пиза, которая только и мечтала, как бы ей избавиться от ига Флоренции, чуть ли не немедленно подняла на своих стенах стяг Чезаре Борджиа и просила папу Александра «уговорить герцога Валентино принять их под его покровительство».

Ответ они получили неопределенный. Чезаре, конечно, не надо было уговаривать. Однако следовало взвесить последствия – скажем, было неясно, какой будет реакция Венеции. И вот 2 июня 1502 года Чезаре поговорил с венецианским послом Джустиниани – и получил от него уверения в самых дружеских чувствах, которые испытывает к нему Светлейшая Республика. И, по-видимому, решил, что чувства эти надо бы проверить. У него в плену находился бывший хозяин Фаенцы Асторре Манфреди, который в период своего правления был другом и клиентом Венеции, – и вот его тело вдруг нашли в Тибре со связанными руками и с большим камнем на шее. На трупе были следы пыток, вместе с Асторре утопили и его брата, и его мажордома. Понятное дело, Асторре Манфреди вполне можно было казнить тайно и похоронить так, что его и не нашли бы никогда, так что идея выбросить труп в реку имела характер явной демонстрации. И дело действительно получило широкую огласку, и посол Джустиниани особым письмом уведомил свое правительство о случившемся.

Венеция не протестовала.

Поход на замок Камерино, объявленный Чезаре, был тщательно подготовлен, в том числе и с юридической точки зрения. Его держало некое семейство Варано, члены которого резались даже друг с другом, числились в списке викариев Церкви, управляющих своей землей с позволения Святого Престола за определенную вассальную плату, которая не вносилась уже который год. Что же тут удивительного, если «земная длань папы римского», сумевшая обрести плоть в виде Чезаре Борджиа, простерлась против них?

Было собрано около 6000 солдат, заранее заготовлены все необходимые припасы, из Рима Чезаре Борджиа под усиленным эскортом лично привез сундуки с золотом на уплату наемникам – что же тут было удивительного в том, что столь предусмотрительный полководец пожелал заранее известить своих друзей и союзников и о цели похода, и о его предполагаемом маршруте, идущем через владения герцога Урбино? Вежливейшим письмом Гвидобальдо Монтефелтро уведомлялся о проходе папских войск через его территорию, вызванном военной необходимостью. Герцога Урбино просили даже посодействовать взятию Камерино. И Гвидобальдо дал приказ о расчистке дорог и о том, чтобы в местечке Губбио заранее сосредоточили запасы продовольствия для войск Чезаре, и даже послал ему волов, для того чтобы помочь тянуть пушки по горным проходам.

20 июня герцог Гвидобальдо, к своему ужасу, узнал, что в его владения вторглись папские войска еще с двух направлений, о которых ему ничего сказано не было, и что все три колонны идут на Урбино, его столицу. Защищаться было уже поздно – и он бежал, горными тропами и переодевшись, потому что главные дороги уже были перехвачены.

Укрытие он нашел только в Мантуе, где его жена Елизавета да Гонзага гостила у уже знакомой нам Изабеллы д’Эсте. Чезаре вошел в Урбино как победитель. Владения захваченного им герцогства простирались на сотню километров с севера на юг и примерно на 50–60 километров с запада на восток – это было нечто несравненно большее, чем Форли и Имола или, скажем, Пезаро, отнятое у Джованни Сфорца. Больше всего поражала даже не столько быстрота действий и не замечательный успех – как-никак все было проделано без единого выстрела, – сколько невероятная дерзость захвата. Нападение было осуществлено без малейшей провокации и в отношении «друга и союзника», который по рангу и родственным связям был одним из владетельных князей Италии вроде Гонзага или, скажем, новых родственников Чезаре Борджиа, семейства д’Эсте. Даже по разбойничьим нравам Италии того времени это было чем-то неслыханным.

Хотя, если уж мы затронули такую тему, как «нравы Италии того времени», к рассказанной уже истории можно добавить и еще одну живописную деталь.

Герцоги Урбинские славились как меценаты и коллекционеры прекрасных произведений искусства. И 30 июня 1502 года Изабелла д’Эсте написала своему брату кардиналу Ипполито д’Эсте письмо, в котором просила устроить так, чтобы маленькая скульптура Венеры античной работы, которая имелась в коллекции герцогов Урбино, каким-нибудь образом попала к ней. И еще она хотела бы получить скульптуру Купидона, которую Чезаре Борджиа совсем недавно подарил Гвидобальдо…

Когда ее просьба дошла до Чезаре Борджиа, он ответил, что всегда рад услужить столь прекрасной даме, и немедленно отослал ей обе скульптуры и даже честно известил ее, что скульптура Купидона хоть и хороша, но не античной работы.

Ее сделал один флорентинец по имени Микеланджело.

Сразу же после захвата Урбино Чезаре Борджиа написал во Флоренцию не менее дружеское письмо, чем то, что он с неделю назад посылал несчастному герцогу Гвидобальдо. В нем он предлагал «немедленно уладить все недоразумения, которые имели место», и просил прислать к нему кого-нибудь с достаточными полномочиями. Республика Флоренция настолько остро почувствовала угрозу, что ее уполномоченные добрались до Урбино уже вечером 24 июня. Приехали двое – Франческо Содерини, епископ Вольтеры, и его помощник. Епископ был лицом важным, и не столько своим духовным саном, сколько тем, что он доводился родным братом главе правительства Флоренции Пьеро Содерини. И помощник его тоже был человек дельный – это его в свое время посылали ко двору короля Франции Людовика XII, и с ним вел тогда переговоры Жорж д’Амбуаз, кардинал Руанский. Помощник епископа Содерини во Флоренции занимал должность чисто техническую – он заведовал так называемой Второй Канцелярией и политических решений не принимал по недостатку у него власти и полномочий. Однако в своем родном городе славился острым языком и независимостью суждений, что и доказал, надерзив кардиналу Руанскому. Он сказал ему ни много ни мало следующее: