Ночь вне закона - Себастьян Фитцек

Последнее предложение он сказал с интонацией, которая не оставляла сомнений, что у его гостей нет выбора.

Наружу? Назад к преследователям?

Бен подумал и решил, что есть еще один человек, намного важнее отца, которому он должен сначала позвонить, и вышел из помещения.

– Я же сказал, чтобы вы оставили нас в покое.

Бен набрал номер Дженни, который Джул, к счастью, сохранила в своем сотовом, но к телефону подошел ее новый друг.

– Позовите мою жену, – потребовал Бен.

Он вышел из сакристии, чтобы спокойно поговорить по телефону, и стоял теперь в широком коридоре между церковным залом и боковыми помещениями. Если он не ошибался, справа в конце прохода была дверь с неподсвеченной табличкой «Выход».

– Здесь настоящий ад, – сказал друг Дженни одновременно возбужденно и негодующе. – Перед нашей квартирой расположились сумасшедшие с полиэтиленовыми пакетами на головах и баллончиками с аэрозольной краской и рисуют восьмерки на стенах домов и припаркованных автомобилях. И всем этим мы обязаны вам.

Бен сделал глубокий вдох, выдох, попытался не повышать голос.

– Пауль, правильно? Слушайте. Я нашел ваше фото в Сети. И я знаю, где вы живете. Все это я выложу в Интернет вместе с вашим личным номером телефона и напишу, что вы меня прячете, если вы немедленно не позовете к телефону Дженнифер.

Тишина.

Взятая с потолка угроза Бена, похоже, подействовала. Укрепилась в сознании Пауля, заставила его сначала задуматься, затем передумать.

В трубке зашуршало, потом Бен услышал шепот, наконец, голос своей жены.

– Да? – Неуверенно. Испуганно.

– Слушай меня внимательно, Дженни. Сейчас очень важно, чтобы ты не запаниковала и не совершила ошибку.

– Что ты натворил? – Судя по голосу, Дженнифер была не в состоянии придерживаться совета Бена.

– Я ничего не натворил.

– Господи, в новостях сказали, что ты участвовал в перестрелке. Застрелил несколько человек.

Бен в отчаянии помотал головой.

– Это был не я. Меня шантажируют, Дженни. Я же сказал: слушай и сохраняй спокойствие. Сможешь?

– Да, – ответила она, но прозвучало это скорее как «наверное».

Бен подумал, какие слова подобрать, чтобы она не начала сразу кричать, но щадящей формулировки не нашлось.

– Джул, возможно, отравили.

– Что-о-о-о?

Он представил, как Дженни, с искаженным от ужаса лицом, опустилась на колени. Отбросила руку Пауля. Закрыла голову руками.

– Мой шантажист утверждает, что впрыснул ей яд, это очень сложно доказать, но существует противоядие.

– Что, кто… то есть…

– Я не знаю, – ответил Бен на ее лепет. – Они сделали ей какой-то укол.

– Но, но… Я была вчера у нее. Все в порядке.

Дженни шмыгнула носом. После первого шока наступила фаза отчаяния.

– Симптомы якобы проявятся лишь через пару часов. – Бен лишил ее всякой надежды. При этом Дженни могла быть права. Возможно, все это блеф, ложь, и его метания в ночи, когда он по требованию какого-то психа подвергал себя то одной, то другой опасности, были бессмысленны и бесполезны.

Но «возможно» – это не аргумент, на который следует надеяться, когда речь идет о жизни дочери.

– О господи! – Дженни опомнилась и переключилась в режим матери. Начала принимать решения. – Ей нужно немедленно оказать медицинскую помощь.

– Нет!

– Нет? Ты с ума сошел?

«Да. Нет. Возможно».

– За ней ведется видеонаблюдение. Они узнают о каждом шаге, который мы сделаем. Как только произойдет что-то необычное, например заменят персонал или опорожнят пакет для сбора мочи, хотя он еще не наполнился, я больше никогда ничего не услышу от преступников.

– Но ведь это хорошо?

– Нет, потому что тогда мы не узнаем противоядие.

Дженни молчала. Бен практически слышал, как у нее в голове трещало от напряженных размышлений.

– Но это же сумасшествие. Мы не можем просто смотреть и ждать, пока у Джул изо рта пойдет пена, или начнутся внутренние кровотечения, или…

– Нет. Конечно, мы не будем ждать. Я уже попытался подключить полицию. Но ничего не вышло. Поэтому ты должна позвонить моему отцу. Скажи ему, чтобы он вместе с Мартином Швартцем…

– Кто это?

– Долго объяснять. Просто запомни это имя и скажи, что они должны разработать план спасения в условиях строжайшей секретности. Нельзя увозить Джул из палаты или проводить бросающиеся в глаза обследования. Но они должны подумать, какие это могут быть яды. Какие начинают действовать лишь спустя несколько часов? Для каких медленно действующих ядов, которые сложно обнаружить в организме, существует противоядие? И еще один не менее важный момент: можно ли как-то прервать видеонаблюдение? Например, организовать через интернет-провайдера сбой в работе Сети, но не только в больнице, а во всем районе, чтобы, когда телекамера перестанет работать, это не выглядело подозрительно.

По шороху он понял, как сильно Дженни мотала головой. С каждым словом ее голос становился громче, в нем слышалось все больше отчаяния.

– Бен, во что ты нас втянул? Во что ты втянул свою дочь?

– Я всего лишь игрушка, Дженни. Не я устанавливаю правила.

«По ним я только умираю».

Бен еще раз дал ей указания и заставил Дженни повторить их.

– Ты все поняла?

– Да.

– Хорошо.

– Нет, Бен, ничего не хорошо. И уже никогда не будет. Я знаю, что сейчас несправедлива. Но этого не случилось бы, не будь ты всю свою жизнь таким трусом.

«Как ты сказала?»

– Трусом? Дженни, пытаясь спасти жизнь нашей дочери, я рискую собственной…

– Да. Рискуешь. Ты только это и делаешь. Ты постоянно рискуешь потерять все, что у тебя есть. Потому что живешь импульсивно, одним днем. Не принимая решений. Не беря на себя ответственности. Ты позволяешь сделать из себя игрушку. Поэтому мы не подходим друг другу. Я возьму сейчас все в свои руки и поеду в клинику. А ты продолжай играть в свою игру.

Щелчок.

Еще никогда тишина не казалась Бену такой невыносимо громкой.

Ничто не причиняет такую боль, как правда из уст любимого человека.

Похожие слова, которые он уже слышал сегодня от отца, словно лезвиями резали ему слух. Бен не удивился, если бы его уши начали кровоточить. Да, Дженни была несправедлива. Но Бен также знал, что она, черт побери, права.

«Но что мне делать?»

– Я люблю тебя, Дженни, – сказал он в трубку, в которой его уже никто не слушал.