Ночь вне закона - Себастьян Фитцек

Судя по росту и мускулистому телу, мужчина, которому на вид было около сорока, вполне мог сойти за одного из преследователей, с той лишь разницей, что на голове у него был не мусорный мешок, а шерстяная шапка с ямайским национальным флагом. На ногах байкерские сапоги с заклепками и обтягивающие кожаные штаны. И футболка с надписью: «Офицер, не стреляйте. Я белая женщина».

В другое время Бен посмеялся бы над этим.

Сейчас он лишь сказал:

– Пожалуйста, помогите нам.

И положил Ленку на одну из лавок.

Мужчина, о котором Бен знал лишь то, что в подобном наряде он вряд ли может быть пастором, запер большие ворота на засов, потом подошел к Бену и неподвижной девушке.

– Я пастор Баха Тамоза, – представился он на чистейшем немецком без какого-либо акцента. – Добро пожаловать в мою церковь.

«Вот тебе и знание людей», – подумал Бен.

– Что с ней?

– Я не знаю. В нас стреля… – Бену не хватало воздуха ни говорить, ни дышать.

Он вытер дождевые капли со лба, от усталости ему хотелось куда-нибудь прилечь. Но при мысли об Арецу, которая находилась где-то там, снаружи, у него еще сильнее перехватило горло.

– Стреляли? – уточнил пастор. Он опустился на колени и приложил два пальца к сонной артерии на шее Ленки. – Она жива, – с удовлетворением констатировал он. Потом оттянул вверх одно веко и посветил ей в зрачок фонариком в сотовом телефоне, который вытащил из кожаных штанов. – Рефлексы в норме. – Он ощупал ее, без преувеличенной стыдливости, но с уважением. Затем попросил Бена подержать ее немного в сидячем положении. И наконец закончил осмотр успокаивающими словами: – Я нигде не нашел крови или входной раны. – Пастор снова поднялся. – Если нам повезло, то она просто упала в обморок. От страха. Подождите здесь немного.

Не прошло и тридцати секунд, как Баха Тамоза вернулся с подушкой, полотенцами и теплым одеялом.

– Она проститутка, – сказал пастор. Это было утверждение, а не вопрос. Казалось, он не удивляется ни ее возрасту, ни тому, что она без одежды.

– Я освободил ее из борделя. Или типа того, – подтвердил Бен.

– Боже мой, что сегодня за вечер такой? – спросил Баха, вытирая обнаженную девушку и подкладывая ей под голову подушку.

– Я…

– Я знаю, кто вы.

Пастор накрыл Ленку одеялом и повернулся к Бену:

– Вы Беньямин Рюман. Объявленный вне закона.

Бен устало кивнул и сделал беспомощный жест рукой, словно пытаясь сказать: «Тебе я помешать на смогу».

– Если вы хотите заработать обещанную награду, то, пожалуйста, сделайте все быстро.

Пастор осуждающе щелкнул языком:

– Вы действительно верите, что священнослужитель пойдет на убийство ради наживы?

– Боюсь, некоторые ваши коллеги не останавливались и перед более тяжкими преступлениями.

К удивлению Бена, пастор расхохотался.

– Тут вы, несомненно, правы. И тем не менее. – Он указал на алтарь с фигурой распятого Христа над ним. – Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю, – процитировал Баха псалом, которого Бен, как атеист, не знал. – Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы.

Ловцы. Гибельная язва, то есть заразная болезнь, которая распространяется, как вирус.

Цитата подходила во всех смыслах, только не возымела успокаивающего действия, если таковое предполагалось.

– Я не верю в Бога. И к сожалению, не уповаю на него, – возразил Бен.

Баха кивнул, словно рассчитывал на подобный ответ. Он еще раз убедился, что Ленка ровно дышит, потом сказал:

– И все равно здесь вы в безопасности, Беньямин. Вы укрылись от толпы, но от себя самого вам, к сожалению, здесь не спрятаться.

Бен, который, конечно, понял, на что намекает пастор, сказал:

– Не верьте тому, что вы обо мне читали или слышали. Я ничего не делал своей дочери.

– Это меня не касается. Но если вы хотите об этом поговорить, о той аварии или вашем сегодняшнем нападении, я готов вас выслушать.

Он взял сотовый телефон, видимо чтобы позвонить в полицию. Ленка вряд ли была смертельно ранена, но наверняка нуждалась в медицинской помощи.

– О каком нападении вы говорите? – спросил Бен, и пастор замер.

– На автобусном вокзале. Где сегодня днем вы глумились над женщиной.

– Я делал что? – Бен помотал головой. Неужели это сумасшествие из угроз, шантажа и ложных обвинений никогда не закончится?

– Во всяком случае, это есть в Интернете. Подождите.

Вместо того чтобы позвонить, пастор, похоже, что-то искал. Спустя какое-то время он передал Бену телефон, запустив на нем видео из Ютьюба.

«Он просто подбежал к нам и начал меня бить. Это какой-то псих. К счастью, мой друг заснял все на камеру».

Бен узнал порноактрису, съемкам которой сегодня помешал. Видео – сначала он сам, как бешеное животное, бежит по парковке, потом плачущая от страха женщина, которой чья-то рука рисует восьмерку на лбу, – было умело смонтировано.

Действительно появлялось впечатление, что Бен и только Бен виновен в жестоком обращении с этой женщиной. Что и резюмировал женский голос за кадром. Но он принадлежал не жертве: слишком уж молодой и писклявый.

Кто-то просто заработал несколько евро и быстро наговорил текст с обвинениями, но зрители не могли этого знать.

– Я этого не делал, – сказал Бен, и пастор пожал плечами, забирая телефон обратно.

– Я не Бог. Я вас не сужу. Люди, от которых вы только что убежали, видят это иначе. Для них вы псих, который глумится и издевается над детьми и женщинами и который только что похитил из борделя малолетнюю проститутку.

– Я освободил ее! – закричал Бен. Его голос эхом разлетелся по церкви.

Баха поднял руку.

– В это я верю. Или нет, не так: я хочу вам верить, Беньямин. Потому что для меня вы как проблеск надежды, что мир хотя и сошел с ума, но еще не потерян. И что Бог указывает невинным выход даже в самой страшной беде. Ведь именно это он и сделал, когда привел вас троих ко мне, верно?

«Постойте…»

– Троих? – переспросил ошарашенный Бен.

Пастор кивнул, указал на Ленку и попросил его помочь поднять ее.

– Пойдемте, мы отнесем ее в сакристию. Ваша подруга уже ждет вас там.

Николай. 01:31.

Еще 6 часов и 29 минут до конца Ночи вне закона

– Я убью его.

– Успокойся.

– Успокойся? Я сейчас тебя сам успокою, идиот. Ты это видишь?