Корабли времени - Стивен Бакстер

— Как я рад нашей встрече, — затараторил он. — Я состою на должности в Директории Хроно-Перемещений, в Министерстве Военно-воздушных сил.

Нос у него был прямой, черты лица тонкие, а взор за проволочными очками был чистым и искренним. Он был явно штатский человек, несмотря на универсальные вездесущие эполеты и подсумок с противогазом, на нем был отутюженный костюм, висевший точно на вешалке, затянутый галстук-шнурок и пожелтевшая сорочка. На лацкане пиджака у него был значок с номером. На вид ему было лет пятьдесят.

— Я польщен, — отвечал я. — Хотя боюсь, ваше лицо мне не знакомо….

— Еще бы! Ведь мне было всего восемь лет, когда вы на прототипе модели ТХП отправились в будущее. Простите, я имел в виду — Транспорт Хроно-Перемещений. Сам лорд Бивербрук[9]) не помнит — такое количество развелось этих сокращений.

Естественно, откуда вам меня знать — я не настолько знаменит, как вы — фигура легендарная. Совсем недавно я занимал пост помощника главного инженера в «Викерс-Армстронг компани», в Вейбриджском бункере. Но после рассмотрения моего скромного проекта в министерстве вскоре был переведен сюда, в Имперский колледж. Надеюсь, что у нас сложится партнерство, в результате которого история может измениться — и эта проклятая война будет наконец закончена!

Мне ничего не оставалось, как только пожать плечами в ответ.

— Итак — может, побеседуем? Спросил он. Если вы не против, мы могли бы пройтись в мой кабинет. У меня есть несколько бумаг…

— Попозже, — отвечал я. — Слушайте, — быть может, это покажется странным, но я здесь совсем недавно, и хотел бы детальнее познакомиться с вашим миром. Это возможно?

Он просиял:

— Конечно, профессор! — ( Очевидно, это было самое высокое звание, какое он мог подобрать, чтобы польстить мне). — Мы сможем обо всем поговорить по дороге.

Оглядываясь за плечо, он посмотрел на сопровождавшего солдата, который кивком выразил разрешение.

— Благодарю вас, — сказал я, — мистер…?

— Вообще-то я доктор Уоллис, — смущенно сказал он. — Барнес Уоллис.

Имперский колледж был расположен в Южном Кенсингтоне — всего в нескольких минутах от Куинз-Гейт-Тирес. Колледж был основан вскоре после моего исчезновения, в 1907-м году из трех колледжей, известных мне. Это были Королевский Химический колледж и Колледж Сити и Гильдий.[10]В былые времена мне довелось немного преподавать в школе, которая позже также вросла в Имперский колледж. Помню, как я проводил время в Лондоне, посещая такие райские уголки, как Эмпайр или Лейстер-Сквер. Места были знакомые, но какие перемены я застал здесь!

Мы прошли по Квинз-Гейт-Тирес к Колледжу, затем повернув от Ворот Королевы к Кенсингтонскому клину, в южную оконечность Гайд-Парка. В пути нас сопровождало шестеро солдат, с винтовками наперевес. Они шли сомкнувшись вокруг нас: двое чуть впереди, слева и справа, двое чуть позади — и два замыкающих. Но, видимо, это было еще не все: случись что-либо серьезное, сюда бы набежали толпы военнослужащих. Жара и духота постепенно начинали донимать — это все равно что жить безвыходно в огромном бетонном бункере. Я снял сюртук и развязал галстук. По совету Уоллиса я пристегнул тяжелые эполеты на сорочку, а подсумок с противогазом приладил на брючном ремне.

Улицы заметно изменились — и некоторые из этих перемен пошли на пользу городскому пейзажу. Во-первых, отсутствие конных экипажей избавило улицы от лишней грязи. Моторные также не чадили в воздух, а электричество отменило топку дровами и углем — и копоть каминов уже не оседала на лицах и мостовых. Воздух под куполом от этого все равно не стал менее спертым, но зато вокруг царила образцовая чистота. Даже не верилось, что это настоящий город, а не театральные декорации. На главных авеню булыжник был заменен каким-то новым, эластичным, прозрачным материалом. Бригада уборщиков скользила по нему вместе с ручными тележками, оборудованными щетками и разбрызгивателями. Дороги были наводнены велосипедистами, рикшами и электрическими трамваями — три основных средства передвижения. На трамвайных проводах вспыхивали голубые искры, пешеходы спешили вдоль рельс по тротуарам. Благодаря переходам над дорогами даже в этой стигийской тьме город стал живописнее и походил некоторым образом на Италию.

Позже Моисею удалось узнать о жизни города несколько больше, чем мне, и он рассказал о торговых центрах Вест-Энда[11], которые оживленно работали, несмотря на лишения войны и о новых театрах вокруг Лейстер-Сквер, с украшенными подсветкой фасадами и горящими буквами афиш. Впрочем, по признанию Моисея, пьесы в основном шли скучные, дидактические и общеобразовательные. В двух театрах безостановочно «крутили» Шекспира.

Мы с Уоллисом прошли Ройял-Альберт-Холл[12], всегда пугавший меня своей монструозностью. Я всегда находил это сооружение чудовищно громадным — какая-то розовая этажерка для шляп! В сумраке под Куполом, где царил постоянный вечер, плавно переходящий в ночь, эта штабелина была выхвачена из темноты, высвеченная бриллиантовыми лучами сигнальных фонарей Олдиса (как пояснил Уоллис), придававшими еще более гротесковый вид этому самодовольно сиявшему мемориалу. Затем мы устремились через парк к Воротам Александры, направились обратно к мемориалу Альберта и наладились по Ланкастер-Уолк к Северу. Впереди по сводам Купола порхали лучи Бормоталок и раздавалось громыхание громкоговорителей.

Уоллис дорогой посвящал меня в детали. Он оказался вполне приличным попутчиком и провожатым, не занудой и не молчуном. Если бы мы встретились в прошлом веке, то могли бы стать друзьями.

Гайд-парк запомнился мне уютным, тихим и привлекательным, с широкими прогулочными аллеями и скамейками под сенью одиноких деревьев. Кое-что из прошлого я нашел здесь и на этот раз: — медно-зеленый купол Эстрады, где я слушал концерт хора уэльских горняков, распевающих гимны. Но сейчас парк утопал в тени, изредка освещаемый островками света вокруг фонарных столбов. Трава в отсутствии солнца высохла, съежилась и неразличимо слилась с землей, в некоторых местах и вовсе укрытая фанерой. Я спросил Уоллиса, не проще ли было все забетонировать, и тот объяснил: лондонцы еще верят, что однажды крыша мира будет над ними снята и к парку вернется былая краса.

У самой Эстрады был разбит какой-то лагерь. Сотни палаток, тентов, навесов столпились вокруг каменных строений, оказавшихся коммунальными кухнями и банями. Взрослые, дети, собаки сновали между натянутыми веревками палаток, изображая бессмысленный процесс существования.