Opus 1 - Евгения Сергеевна Сафонова

цвет подчёркивал фиолетовый оттенок залёгших под ними теней, Ева макнула тряпицу обратно в миску. – Легче?

– Да, – после секундного колебания нехотя признал тот.

– Тогда не дёргайся.

На сей раз Герберт сидел смирно. И пока Ева обрабатывала рану, и пока старательно дула на неё, радуясь, что в немёртвом состоянии голова от этого ни капельки не кружится.

– Мне сестра всегда так делала, когда я коленки разбивала, – зачем-то пояснила она, в очередной раз окунув тряпицу в целебный раствор. – А тебе что, никогда не…

Осознав, что лезет на запретную территорию, она запнулась. Отжав тряпицу, вновь коснулась ею щеки Герберта – тот устремил отстранённый взгляд прямо перед собой.

– Госпоже и господину Рейоль не пристало лично обрабатывать раны сына, – неожиданно тихо сказал он. – А слугам не пристало нянчиться с отпрысками великих домов, словно с собственными низкорождёнными детишками. – Когда её пальцы замерли в сочувствующей растерянности, некромант слегка отстранился. – Хватит. Будет тебе книга. Завтра.

– Спасибо. – Убедившись, что порез и правда стал уже и бледнее, Ева посмотрела на его замотанные ладони. – А руки как? Тоже надо лечить?

– Это уж я как-нибудь сам.

– Не говори глупостей. – Отложив тряпицу, Ева сердито взяла его пальцы в свои. Дёрнула за конец банта, которым завязывался бинт. – В конце концов, я твой зомби-слуга. Вот и служу чем могу.

Понять бы ещё зачем, думала она, слой за слоем разматывая повязки и надеясь, что слова прозвучали достаточно колко. Хлопочу над человеком, который меня ни в грош не ставит. Хотя нет, в грош, может, и ставит – именно в него.

…ладно. Они же как-никак заодно. И Евино самочувствие напрямую зависит от его самочувствия. И вовсе её не впечатлило его сегодняшнее преображение в ангела смерти, доказавшее, что самомнение некроманта раздуто не на ровном месте. И вовсе ей не жалко мальчика, привыкшего зализывать раны в одиночестве.

Мальчика, которому никто и никогда не дул на разбитые коленки.

– А почему ты не можешь залечить их магией? – Левой рукой держа его ладонь, правой Ева обрабатывала порез, алой чертой пересекший паутину старых шрамов.

– Некромант не может исцелять раны, которые нанёс себе для сотворения ритуалов, – сказал Герберт нехотя. – Эта кровь – плата Жнецу за использование сил, дарованных им. Иначе плата не была бы настоящей.

Его пальцы оказались длиннее её собственных на целую фалангу. Впрочем, у Евы пальчики были почти миниатюрные. Мама когда-то говорила, что для музыканта они слишком маленькие, но длину Ева компенсировала хорошей растяжкой – и не раз видела, как стремительно порхают по струнам и клавишам даже самые короткопалые и пухлые ручки.

– А щека?

– Стихийное оружие – мерзкая штука. Раны от него магия исцеляет куда хуже обычных. Лучше снадобья. – Он поморщился; Ева немедленно подула на изрезанную ладонь. – Я нашёл его. Маячок, благодаря которому нас выследили. На мне.

– Ты же говорил, все маячки разрушаются по возвращении в замок, – саркастично напомнила девушка, присев на край стола. Стоять ей надоело, а устраиваться на узкой ручке кожаного кресла, где сидел Герберт, она сочла более фамильярным и менее удобным; к тому же так тянуться к другой руке некроманта, когда она закончит с этой, будет проще. – И ты бы его заметил.

– Новые чары. Раньше я с такими не сталкивался. Магическая наука не стоит на месте. – Если Герберт и ужаснулся тому, что Ева посмела использовать его рабочий стол в неожиданном качестве, то ничем этого не проявил. – Отличная работа, ничего не могу сказать – весь день на обнаружение потратил. Если б не знал, что маячок на мне есть, и не искал целенаправленно, ни за что бы не нашёл. – Он качнул головой. – А дорогой дядюшка превзошёл сам себя. Нанять «коршунов», надо же…

– Думаешь, это Кейлус?

– Кто же ещё.

– А эти «коршуны»…

– Лучшие убийцы во всём Керфи.

И наверняка их услуги очень, очень дорого стоят, немного злорадно подумала Ева. Бедный дядюшка Кейлус, столь бесполезное капиталовложение!

– А почему они не подожгли меня? Они сожгли своих товарищей… чтобы ты не смог их поднять, я так понимаю. А меня просто мечом пронзили…

– У «коршунов» свой кодекс чести. Они не оскверняют и не уродуют тела тех, кого им заказали. Считают это дурным тоном. Свои – другой разговор. – Сухая узкая ладонь легко выскользнула из её пальцев. – Дальше я сам.

– Ну уж нет, – отрезала Ева весело и упрямо. – Иномирные девушки упорные, сам знаешь. На полпути не останавливаются. Зато перевязать можешь сам, так и быть: с этим ты вроде неплохо справляешься.

Она ожидала ехидной шутки по поводу столь великодушного разрешения, но Герберт лишь усмехнулся. Не зло, не саркастично, а как-то даже тепло.

– И ты не злишься, что я снова отдал тебе приказ? – спросил он, пока взлетевший со стола бинт обматывался вокруг обработанной раны.

– Это же для пользы дела, верно? Проще так, чем докрикиваться.

– А когда велел защищать меня?

Она вспомнила ощущения, которые испытала, когда убийца прорвался в каменный круг. Вспомнила свои руки, подчинявшиеся приказу: они двигались куда стремительнее и увереннее, чем когда она защищала себя.

Даже волшебный смычок не мог так просто сделать из неё превосходного бойца. И приказ – тоже. Но вместе они делали её куда лучшим бойцом, чем она являлась.

– Я ведь не слишком хорошо сражаюсь. Пока. Приказ помогал мне делать это лучше, правильно? Это… как будто ты мной управляешь. – Дожидаясь, пока щёлкнут ножницы и свежий бинт завяжется бантом, Ева посмотрела на тряпицу, нежившуюся в целебной ванночке. – А ты сражаешься уж точно лучше меня.

– Я думал, ты не терпишь, когда тобой управляют.

– Не когда это поможет нам обоим выжить. Или хотя бы не упокоиться окончательно, – мрачно прибавила она.

Герберт следил, как она освобождает от бинтов другую руку. И молчал, пока Ева помогала затянуться последней ране, вышедшей глубже остальных.

– Можешь себя поздравить, – проронил он затем.

– С чем?

– Ты доказала, что я был неправ.

Ева подняла голову.

– Я думал, ты годна лишь на то, чтобы подчиняться, – буднично разъяснил некромант, отвечая на потрясение в её глазах. – Быть безвольной куклой. Источником помех, но не помощи. Ты доказала обратное. – Отвёл взгляд, посмотрев на свою ладонь в её пальцах. – Если бы не ты, сегодня меня убили бы. Я жив только потому, что был там с тобой. Спасибо.

Ева не сказала ни слова. Не знала, что сказать. Просто отвернулась, чтобы снова выкупать тряпку в миске.

В последние дни венценосный сноб удивлял всё больше. Слава богу, приятно.

Эти мысли быстро привели к другим, вовсе не таким приятным, и