Рождество наступает все раньше - Валери Блок

– Ну, я не знаю, что вам сказать, – ответила координаторша высоким, задыхающимся голосом. Она нервничала. – Зачем же вы это устраиваете, если не верите в результат?

– Он верит, если результат ему подходит, – подмигнула Айрис, и он благосклонно ей кивнул. Смышленая штучка эта Айрис, только характер тяжелый. С другой стороны, по сравнению с мисс Джастин Шифф королева Елизавета II показалась бы легкомысленной и сговорчивой душкой.

– Никто не хочет змеек, ящерок, крокодильчиков или обезьянок, – читала Айрис с листа. – Они предпочитают конфеты в форме подушечек, пастилок, капелек или цветочков.

– Похоже на больницу, – заметил он, и она снова улыбнулась.

Странно, но у Айрис был довольный вид, и Барри хотел бы знать почему. Если он раскусит Айрис, то сможет, наверное, понять и Джастин. Может, дело в неудачном браке, а просто его нынешнее отсутствие позволяет ей чувствовать себя свободнее. Нет, этого не хватило бы надолго. И Джастин не выглядит довольной. Джастин, по-своему, степенно, снедала точно такая же жажда деятельности, как и Барри. Ему нравилось, что она колючая. С другой стороны, он уже успел порезаться о ее колючки. В буквальном смысле.

Он пришел домой в половине десятого. Никаких сообщений. Он ей звонить не будет. В печке ждало тушеное мясо в горшочке, приготовленное Пиппой. Конфеты надо назвать «Умничками» и продавать усталым, разочарованным взрослым как средство от одиночества и недостатка самоуважения.

Где-то в шкафу лежала футболка, которую выпустило одно из студенческих братств, когда он учился на первых курсах в Дартмуте. На ней была нарисована идеальная женщина: метр ростом, беззубая и с приплюснутой сверху головой, чтобы можно было поставить на нее кружку с пивом, пока она делает тебе минет.

Винса вызвали в кабинет отца. Зачем – непонятно. Привычные лица и несколько новых приветствовали его с расположением, завистью и благоговением. Винс разглядывал Коро над столом, пока отец с гневным рыком вываливал на кого-то информацию по телефону. Вошел перепуганный юнец с конвертом от Федеральной почтовой службы. Эндрю смачно вскрыл конверт, просмотрел бумаги, в двух местах подписал и швырнул и посланника, который тут же испарился.

В воздухе висело напряжение.

Винс изрек:

– Я знаю, в чем дело.

Эндрю бесстрастно взглянул на него.

– И в чем?

– Ты беспокоишься, – Винс старался говорить весело, шутливо.

– Я никогда не беспокоюсь. – Отец сунул в зубы трубку.

– Ты хочешь узнать мои планы.

– Мне плевать на твои планы.

– А. – Винс разгладил галстук.

– Твоя фирма развалится в течение ближайших четырех месяцев, – сказал Эндрю, посасывая незажженную трубку. – Знаешь об этом?

– Ну, наверняка я не знал. Откуда ты знаешь?

Отец зажег спичку, скорчил пренебрежительную гримасу и отмахнулся от вопроса. Он нетерпеливо, с резкими свистящими звуками, пыхтел.

– Знаешь, то, чем ты занимаешься, – твое дело, – наконец проговорил он, держа трубку за чашечку. – Я просто подумал, что тебе стоит знать.

– То есть мне лучше смываться, пока есть возможность, ты это хочешь сказать?

– Тебе тридцать лет. Делай что хочешь. Если ты ничего не хочешь делать, это тоже вариант. Многие люди так и поступают.

Винс хотел бы, чтобы отец сказал, что он имеет в виду. Иди в свою комнату. Или что-то вроде того. Отец сказал:

– Мне позвонила Рене Малентайн. Сказала, что твоя знакомая.

– А.

– Мне дать ей работу?

– Нет. Ни в ком случае.

– Ну, тогда все, – сказал отец и встал. Винс позвонил матери из таксофона на первом этаже. Она была в парикмахерской. Он позвонил Пиппе. Ее не было дома. Он купил пачку «Мерите» со стойки в вестибюле и закурил, сидя на холодном краю фонтана перед «Анспэчер билдинг».

Переполох начался первого апреля, сразу по всем фронтам. Очевидно, управление «Фитцсиммонс» проигнорировало истца – группу опытных сутяг, что постоянно вертятся вокруг химических компаний, которые испытывают затруднения. Акционеры «Фитцсиммонс» срочно подали еще один коллективный иск. Все ушли отдыхать на выходные, в это время банкиры старались собрать побольше наличных, а второй истец воспользовался удобным случаем.

Джастин ушла домой усталая до смерти. Квартира выглядела пустой и чужой. Собака была у матери. Барри так и не звонил. Книга про Черчилля лежала на ночном столике. Она пролистала ее, глядя на картинки. Ей надо больше читать, он прав.

Когда она проснулась, было шесть тридцать. Она послушала новости, приняла душ, побрила ноги, высветлила волоски на верхней губе и выщипала брови. Потом согрела суп и включила «Звуки музыки».

Джули Эндрюс в роли Марии бежала по тропинке между зелеными изгородями, размахивая чехлом от гитары и напевая «I Have Confidence in Ме». Джастин появилась в «Пэкер Брибис», как Мария появилась в семье фон Трапп, – прибежала со всех ног, размахивая гитарой. И скоро она уйдет, как Элеонор Паркер, баронесса: постаревшая, усталая от жизни, изнуренная. Был ли для нее «Пэкер Брибис» монастырем? Был ли Барри Кантор бароном фон Траппом? И сколько раз она уже смотрела этот фильм?

Она набрала ряд петель. Список был тактической ошибкой, теперь она ясно это видела. Прошло две недели. Ей не хватало его болтовни. Семь сорок пять. Она доберется туда за двадцать минут.

Его консьерж впустил ее, не спрашивая. Дожидаясь под дверью, Джастин вдруг начала нервничать. Ей и в голову не пришло, что он может быть не один. Она его почти не знает.

Барри открыл дверь. Он был в своем кинозвездном халате, со стаканом молока, вид у него был радостный, но он совершенно не удивился, увидев ее. Она почувствовала огромное облегчение.

– Все, что я говорила, я говорила серьезно, и более того, – предупредила она.

– Молока хочешь? – предложил он, пропуская ее.

– Да. – Она вошла на кухню и бросила пальто на диван.

– Со сливками или обезжиренное? – спросил он, повернувшись к ней спиной.

– А, не важно, – сказала она и обхватила его сзади.

Он обернулся и долго целовал ее. Джастин прижалась к нему. Он – красивый мужчина. Даже лучше: он красив для нее, но большинство других женщин скорее всего не сочли бы его красавцем. Ей вдруг показалось очень важным встречаться с ним регулярно. Это что-то биологическое, или он действительно ей подходит?

До ее прихода он читал комиксы в постели. Ей, скорее всего, не придется потом волноваться, что он флиртует с другими. Он такой неловкий, такой внушительный, такой забавный. Ее охватило простое и понятное физическое влечение. Если бы ей удавалось заставлять его молчать, она смогла бы приходить в это состояние быстрее и чаще.