Неизвестный М.Е. Салтыков (Н. Щедрин). Воспоминания, письма, стихи - Евгения Нахимовна Строганова

чтобы это сказали третьи лица»… А еще два месяца спустя он уже носится с новою мыслью переехать во Францию, в город Тур, где жила тогда сестра его жены, вышедшая замуж за француза[443], но при этом и сам сомневается в пригодности этого переселения… ‹…›

Но в то время как в его голове эти планы лихорадочно сменяли один другого, обнаруживая, до чего ему становилось невыносимо жить в настоящих условиях и как он ищет выхода из них, смерть стояла уже за его плечами. В этом же самом письме от 13 января, где говорится о Туре, он передает о болезни И. А. Гончарова в таких выражениях: «Дня три тому назад опасно заболел Гончаров. Прежде сказали бы, что с ним случился паралич, а теперь говорят: закупорка. Все совершенствуется». Он и не подозревал, что та же закупорка, в которую он пускал свою сатирическую стрелу, скоро подкараулит и его самого. И мне, получившему от него следующее письмо от 21 февраля, ничто не указывало, что конец его так близок: письмо это все было занято подробностями о решении его приступить к полному изданию своих сочинений, и новое предприятие так волновало его опасениями неудачи, что он как бы забывает о своей болезни и мало о ней распространяется. А между тем весьма возможно, что именно под влиянием этого волнения вскоре он тяжко захворал, о чем мне сообщили наши общие с ним знакомые, а так как жизнь его считалась уже много лет висевшей на волоске, то на этот раз спасения, казалось, не было. Однако через четыре недели ему стало понемногу делаться лучше, а еще через несколько времени я получил от него написанную карандашом коротенькую записку от 22 апреля следующего содержания: «Хотя Боткин и утверждает, что я избежал опасности, но я честью вас заверяю, что испытываю жестокие страдания. Целый день задыхаюсь, сплю и потею. Ослабел до того, что не только ходить, но стоять не могу. Кажется, довольно? Прощайте; С. П-не жму руку. На днях получите 1-й том моих „Сочинений“». Не успел я порадоваться такому признаку улучшения, как назавтра узнал из телеграфической депеши о смерти Салтыкова от мозгового удара 28 апреля.

Вскрытие тела, произведенное вследствие выраженного покойным письменного распоряжения, показало, что ближайшей причиной смерти была закупорка артерий в мозгу (в корковом слое извилины, лежащей тотчас сзади и сверху от задней извилины левого островка – insulas Reclee) и два последовавшие за нею фокуса размягчения в корковом слое. Затем из протокола вскрытия усматривается, что найдено было общее перерождение артерий (между прочим, особенно значительно на основании мозга), хроническое сростительное воспаление сердечной сумки[444], недостаточность клапанов аорты и двустворчатого с резким перерождением сердечной мышцы, хронические воспаления почек, печени и т. п. Словом, организм покойного был весь изгрызен многолетнею болезнью и в нем почти не оставалось ни единого органа, который мог бы правильно отправлять свою физиологическую деятельность. Можно удивляться только, как в таком искалеченном виде он мог удержать свою жизнеспособность такое продолжительное время. Еще более поразительно то, как в нем чуть не до самых последних моментов жизни сохранялась необыкновенная живучесть таланта и та его яркость, которая привлекала к нему такую массу читателей и поклонников. Напомним, что из 9 томов полного собрания его сочинений почти половина написана им после 1875 года, т. е. того года, когда непоправимая болезнь стала подтачивать его силы.

Москва 10 октября 1894 г.

М. Е. Салтыков. Его жизнь и литературная деятельность

Главы из книги[445]

С. Н. Кривенко

Салтыков – редактор «Отечественных записок»

Совместная деятельность Салтыкова с Некрасовым и Елисеевым. – Переход «Отечественных записок» в руки Салтыкова после смерти Некрасова. – Замечательное трудолюбие. – Артистические переделки рукописей и необыкновенный художественный такт нового редактора. – Предоставление широкой свободы талантам и постоянным сотрудникам. – Внимание к мнениям и замечаниям близких лиц о его статьях. – Строгое разграничение домашних и литературных знакомств. – «Semper manent in saecula saeculorum!»[446]

Хотя Салтыков создал себе почетное имя в литературе еще со времени «Губернских очерков», хотя он был известен также и как один из видных сотрудников «Современника», но все главное, что сделало его Салтыковым-Щедриным, каким войдет он в историю русской литературы к ее вящей славе, относится ко второму периоду его литературной деятельности. В эти годы им были написаны: окончание «Помпадуров и помпадурш», окончание «Признаков времени», затем «Письма из провинции», «История одного города», «Господа ташкентцы», «Дневник провинциала в Петербурге», «Благонамеренные речи», «Господа Головлевы», «Недоконченные беседы», «В среде умеренности и аккуратности», «Культурные люди», «Итоги», «Современная идиллия», «Убежище Монрепо», «Круглый год», «За рубежом», «Сказки», «Письма к тетеньке», «Пошехонские рассказы», «Пестрые письма», «Мелочи жизни», «Пошехонская старина» и несколько очерков и статей, вошедших в «Сборник» ‹…› и совсем не вошедших в отдельные издания. Появилось все это главным образом на страницах «Отечественных записок». После смерти Некрасова (1877) Салтыков был утвержден ответственным редактором журнала и стоял во главе его до самого его запрещения (в апреле 1884 года), а затем должен был появляться в чужих изданиях: в «Русских ведомостях», в «Неделе» и главным образом в «Вестнике Европы». Произведения свои, писавшиеся в виде отдельных очерков, но связанные между собою общей идеей, а иногда и одними и теми же действующими лицами, он издавал в виде отдельных сборников под общим заглавием. Большинство их выдержало по нескольку изданий, а предпринятый им незадолго перед смертью выпуск полного собрания сочинений в девяти больших томах разошелся тиражом шесть с половиной тысяч экземпляров прежде, нежели завершился год после его кончины.

‹…›

В арендованных у Краевского «Отечественных записках» сначала главная роль принадлежала Некрасову: он ведался как с самим Краевским, так и с типографией, с цензурой, с конторой и вообще со всею «внешнею» стороною издания, читая в то же время некоторые рукописи и в качестве ответственного редактора – корректуры всего журнала. «Внутреннее» свое значение он делил и с виду даже как-то подчинял Салтыкову и Елисееву, которые также читали редакторскую корректуру всего журнала и заведовали: первый, вместе с Некрасовым – беллетристикой, а второй – так называемыми серьезными статьями и вторым отделом, за исключением переводных романов. Краевский в литературные дела совсем не вмешивался и никогда в редакцию не ходил, так что многие из сотрудников и в глаза никогда его не видели. После смерти Некрасова ответственным редактором сделался Салтыков. Сначала он по обыкновению опасался новой роли и принял ее неохотно, после неоднократных убеждений Елисеева. Ему казалось, что и