Вверх тормашками - Сьюзен Андерсон

— Потому что он не сказал тебе, что Эдди — его брат?

— Совершенно верно. И теперь я понимаю, почему он это скрывал. Он хотел выведать у меня информацию. Я чувствую себя простофилей, Рисса, и это очень обидно. Но знаешь, что еще хуже? Этот Купер Блэксток ужасно напоминает мне моего отца.

— О, дорогая. — Марисса погладила Веронику по руке. — Конечно же, это не так. В городе говорят, что он служил в морской пехоте.

Вероника закивала:

— Я думаю, это правда. Вчера вечером Дэвид… ну, тот парень, который его рассекретил, что-то упоминал об этом.

— Тем более, — сказала Марисса. — В таком случае не может быть, чтобы у человека напрочь отсутствовали амбиции.

— Ты не учитываешь, что ему где-то… тридцать четыре, тридцать пять, да? Для отставки несколько рановато. Спрашивается: чем тогда он занимается в этой жизни?

— Может, он, как и ты, лицо свободной профессии, — беспристрастно заметила Марисса. — Или его работа временно приостановлена, так же, как и твоя.

— С чего бы? С моей работой все понятно. Я должна продавать «Тонк» и дом, а кроме меня, этим заниматься некому. Не говоря уж о том, что Лиззи нуждается… — Вероника затравленно посмотрела на подругу. — Лиззи. О Боже, Рисса, я была так поглощена собой, что совсем о ней забыла. Теперь оказывается — он ее дядя! — Она с воинственным видом выпрямилась на стуле. — Вот сукин сын! Он жил с ней в одном доме и ничего не сказал. Ни одного слова, чтобы как-то дать ей знать, что она может рассчитывать на него. — Вероника неожиданно засмеялась. — Конечно, учитывая, что в действительности надеяться не на что, может, это и во благо. Принимая во внимание, кто он, — пояснила Вероника, когда Марисса подняла брови. — Ты понимаешь, что я имею в виду, — хмуро добавила она.

— Полагаю, да. Ты собираешься ей рассказать?

— Ну почему я должна делать всю идиотскую работу! — Вероника уперлась костяшками пальцев себе в виски, где начиналась головная боль. — Но, как бы ни хотелось этого избежать, придется сбросить ей на голову сию маленькую бомбу. Я решительно не желаю, чтобы Лиззи услышала об этом от кого-то в школе. — Она мрачно воззрилась на холодильник Мариссы с яркими разноцветными магнитиками, крепившими детские художества. — Разве это не замечательно? — саркастически сказала Вероника. — Можно подумать, ей не хватает еще одного шока.

— Хотя не исключено, что для Лиззи это окажется приятной новостью, — спокойно возразила Марисса. — Она сможет получать пользу от всех родственников, какие у нее есть.

С минуту они сидели молча, пили чай и очищали блюдо с «Орео». Марисса отодвинула свою чашку и несколько секунд рассеянно чертила кончиком пальца невидимые круги на столешнице. Наконец она прокашлялась и, окинув глазами Веронику, сказала:

— Что касается не слишком большой благонадежности мужчин, возможно, я и сама столкнулась с этой проблемой.

Вероника, наблюдавшая за своей подругой, недоумевала по поводу несвойственных ей уклончивых выражений. Она нахмурила лоб, словно Марисса изъяснялась на каком-то другом языке, отличном от английского. Но наконец до нее дошло, что это могло относиться только к одному человеку.

— Коди?

— Я начинаю думать, что он не хочет иметь дело с моими детьми.

Вероника рассмеялась:

— Ты шутишь. — Она немедленно взглянула на Мариссу и по ее лицу поняла, что подруга действительно озабочена. — Извини, я не хотела преуменьшить серьезность ситуации. Просто это застигло меня врасплох. Я считала Коди великодушным человеком. Мне казалось, он должен прекрасно относиться к детям.

— Да, я тоже так думала. Но заметь, наши встречи происходят, пока Дессы и Райли не бывает дома. Или очень поздно в «Тонке», когда он заезжает за мной, после того как они уже в постели.

— Да, но вполне возможно, это случайное совпадение. Ты так не считаешь? Я имею в виду, когда ты бываешь свободна и когда он…

— Все возможно, Ронни, — перебила ее Марисса. — Но я не считаю это совпадением.

— Почему?

— Я просто нутром это чувствую, — сказала Марисса. — Пока еще это только подтачивает край сознания. Но я подозреваю, что мне самой не хочется слишком углубляться в подробности. Ты меня понимаешь?

— О да, — с горячностью согласилась Вероника. — Я это слишком хорошо понимаю. — Она внимательно изучала унылое лицо подруги. — Оставим очевидные вещи, Марисса. Тот, кто не способен оценить, какие у тебя замечательные дети, просто подонок. Скажи мне, что ты в итоге думаешь обо всем этом? О нем. Я еще никогда не видела, чтобы две родственные души так вот сразу нашли друг друга. Что это было? Просто счастливая случайность или ты действительно влюбилась в него?

— С точки зрения краткосрочности, наверное, следует сказать, что это счастливая случайность. Мы знакомы с ним не так давно. Но боюсь, что я действительно влюбилась. Я не чувствовала к мужчине ничего похожего после Денни.

Вероника стиснула подруге руку.

— Тогда не лучше ли тебе прямо спросить его? Твои ощущения еще ничего не доказывают, ты могла истолковывать все это неправильно.

— Я допускаю такую возможность, — медленно проговорила Марисса. Она села прямее и посмотрела на Веронику с неожиданной категоричностью. — Да, ты права. Это слишком важное дело, чтобы пытаться решать его путем догадок. Я позвоню ему сегодня вечером и договорюсь о встрече. Я должна выяснить, что к чему.

Вероника размышляла обо всем этом, пока ехала домой, всем сердцем желая, чтобы Марисса ошибалась. Но, паркуя автомобиль перед домом, она вдруг вспомнила вечер с ночевкой в Доме ветеранов войны и выражение лица Коди, когда Марисса пригласила его сходить в кино вместе с ее детьми. Возможно, ее подруга чего-то не знает. В тени, промелькнувшей на лице Коди, действительно что-то было.

Но это «что-то» так легко могло быть ею ошибочно истолковано. Однако если Марисса права, может выйти чертовская неловкость. Вероника искренне желала своей подруге счастливого завершения этой истории. Никто другой не заслуживал этого больше, чем Марисса.

Если Вероника и ожидала кого-то застать в гостиной, то меньше всего Купа. Она остановилась в арке, увидев его растянувшимся на парчовой золотисто-зеленой софе.

— Я рад, что ты вернулась, — сказал он, поднявшись с дивана. — Я ждал тебя.

У нее заколотилось сердце, и она почувствовала, как жар, охвативший шею, подступает к лицу.

— Ты ждал? Напрасная трата времени. Потому что мне нечего тебе сказать… Джеймс.

Лицо его приняло суровое выражение.

— Меня зовут Купер! Джеймсом меня называла только моя мать. И то исключительно из-за того, что это имя, по ее мнению, заключало в себе более возвышенный оттенок, если хочешь, смысл, нежели Куп. В подобных вещах она была настоящим фанатиком.

— Боже мой, какие тонкие соображения для бармена-морпеха! — воскликнула Вероника. Она даже бровью не повела, когда их распаленные взгляды схлестнулись.