Герцогиня и султан - Жюли Галан

За дверью стоял рыжий. Он поверх плеча Жаккетты оглядел съежившуюся на лежанке Жанну, безумно страдающую (не оттого, что ее могут застукать за исследованием своего нижнего белья, а оттого, что платье в другом углу каюты). Потом с обычной улыбкой сказал:

– Когда будет время, поднимитесь наверх. Передай госпоже, что ей очень идет эта прозрачная рубашка.

Жаккетта попыталась испепелить нахала взглядом.

– А у тебя глаза полыхают синим огнем! – добавил рыжий. – Понимаю Али.

Повернулся и пошел.

Жаккетта с треском захлопнула дверь.

Ожерелье оказалось в третьей складке, совсем не там, где они думали.

В полном недоумении, зачем они понадобились на палубе, Жанна и Жаккетта вышли из каюты.

День уже перевалил на вторую половину, и солнце начало двигаться к закату. Моряки снимали парусину с лежащей на палубе лодки. В глаза бросалась ее необычная голубая окраска.

– Зачем мы вам понадобились? – спросила Жанна рыжего.

– Милые дамы, если вы хотите добраться до Кипра, приготовьтесь поменять средство передвижения, – сообщил рыжий.

Жанна с ужасом посмотрела на голубую скорлупку.

– Вы же не хотите сказать, что посадите нас на это?

– Именно на это! – кивнул моряк. – Только не вас, а нас. Я же не могу лишить себя удовольствия наслаждаться вашим обществом. Но выбор за вами. «Козочка» на Кипр не пойдет – это во-первых, на хвосте у нас висят головорезы – это во-вторых. Ничего не гарантирую, но в ближайшее время другой возможности попасть на Кипр у вас не будет.

– Поплывемте с ним! – неожиданно сказала Жаккетта. – Если нагонять будут, с этакой лоханки легче утопиться. Не так далеко до воды лететь. Перевалил за борт – и привет!

– Ты что, серьезно топиться собралась? – возмутилась Жанна.

– Ага! – кивнула Жаккетта. – Второй раз мне под команду попадать совсем не хочется. А если это враги господина, то лучше уж самой спокойно захлебнуться, чем ждать, пока живот вспорют. Я им не селедка!

– Мудрое решение! – серьезно одобрил рыжий. – Не хочу вас пугать, но в случае поимки, похоже, будет именно то, чего боится Жаккетта. На Востоке столько ненужных обычаев… Решайте быстрее, госпожа Жанна, времени немного.

– Хорошо… – решилась Жанна.

– Вот и замечательно! Собирайте пожитки. Как стемнеет, мы покинем «Козочку»! – улыбнулся моряк.

Всю техническую часть операции рыжий взял на себя. Под, его руководством маленькое суденышко, полностью снаряженное для независимого плавания, было спущено с борта острогрудой «Козочки» на воду. Было уже достаточно темно.

Жанна с Жаккеттой перебрались в шлюпку, стараясь не визжать от страха. Пират переговорил по-арабски напоследок с провожавшими их людьми и тоже перемахнул в суденышко.

Жаккетта, почему-то уверенная, что рыжий их обязательно бросит (ей так и представлялось: он сажает их в лодку, а потом с ухмылочкой отпихивает ногой от борта, плывите, мол, куда хотите!), даже разочаровалась, когда он оказался в лодке вместе с ними. Вот и канаты, удерживающие суденышко рядом с кораблем, ослабли.

«Козочка» оделась парусами, поймала ветер и начала убегать от оставленной на волнах скорлупочки. Косые паруса делали ее неуловимо похожей не на мирную козочку, а скорее уж на хищную, стремительно несущуюся за зверем борзую. Горел на корме язычок фонаря в окошечке капитанской каюты. А может, и не горел, может, просто очень хотелось, чтобы посветил напоследок трем беглецам прощальный огонек.

Из маленького суденышка море казалось совсем другим, чем с борта корабля. Оно сразу властно придвинулось, стало всеобъемлющим, пугающе громадным и живым. Было страшно и неуютно.

– Добро пожаловать на мою «Бирюзу»! – громко сказал рыжий пират, прогоняя из лодки тишину.

– В вас погиб поэт, – сухо заметила Жанна, пытаясь представить, как сможет она прожить здесь в своем платье хотя бы сутки.

Получалось – никак. В будущем маячили две нерадостные перспективы: либо резко ухудшится состояние платья, либо здоровье Жанны. А может, то и другое одновременно.

– Не расстраивайтесь, – заметил рыжий, опять угадавший ее мысли. – Все устроится. Вы и в рубашке неплохо смотритесь!

– Далась вам моя рубашка! – вспыхнула Жанна.

– Не гневайтесь, душа моя, полностью с вами согласен! Готов видеть вас без рубашки! – Рыжий перебрался на корму, оставив девиц сидеть в носовой части.

Жанна густо залилась краской.

– Но если вам есть во что переодеться, лучше переоденьтесь! – посоветовал с кормы рыжий. – Вы всегда сможете пустить пыль в глаза, рассказывая на пирах и вечеринках, как переплыли Море Среди Земель, восседая в утлой ладье в золотом платье и сжимая в руках Библию. Проверить вас все равно никто не сможет, а мы с Жаккеттой обязуемся молчать. Правда, злючка?

– И не собираюсь! – обиделась на «злючку» Жаккетта.

– Ага, загвоздочка! – захохотал моряк. – Придется вам, Жанна, остаться в платье, а то в разгар повествования войдет правдивая Жаккетта и заявит, что платье всю дорогу пролежало в мешке. Вот конфуз-то будет!

– Не буду я ничего говорить! – тоже покраснела Жаккетта. – Ну и язык у некоторых, мелет и не остановится!

– Ладно, – сдалась Жанна, которая, покидая дом Абдуллы, прихватила-таки платье Нарджис. – Я переоденусь! Жаккетта, подержи покрывало!

– Дорогая Жанна! Жаккетта с покрывалом сейчас все равно, что мачта с парусом! – заметил рыжий. – Нам лишняя скорость сейчас не нужна. Я просто отвернусь.

– Но вы предупредите меня, когда мы приблизимся к Кипру? – спросила Жанна на всякий случай, начиная развязывать шнурки корсажа.

– Ну конечно! И вы появитесь в его водах в полном великолепии! – повернулся к ним спиной моряк. – А вы чувствуете, какая прекрасная погода? Просто летать хочется в такие ночи.

Жанна с некоторой грустью, но с большим облегчением скинула платье, юбку и рубашку и надела восточный наряд. Жаккетта тщательно свернула их и убрала в дорожный мешок.

«Только бы не промокло! – тревожно подумала Жанна. – Жаль, что нельзя в нем остаться! Оно мне так идет!»

– Все, можете поворачиваться! – разрешила она.

– Слава богу! – отозвался рыжий. – А то у меня шея болит от желания повернуть голову и подсмотреть!

«Ну и нахал!» – вспыхнули разом Жанна и Жаккетта.

– Поскольку жизнь нам теперь предстоит тесная, полная всяческих неудобств и лишений, – сообщил рыжий, – то предлагаю сразу договориться о таком важном предмете, как облегчение тела.

– Чьего облегчения? – не поняла Жаккетта.

– Тела! – повторил рыжий. – Вот водички напьетесь, а потом она наружу должна выйти. Так ведь? Или что другое? Поэтому, чтобы не оскорблять грубыми словами ваши нежные уши, предлагаю дать поэтическое название этому процессу. Скажем: «Настало время вспомнить о Плутархе!» После этого имеющий желание вспомнить отправляется на корму, а остальные дружно глядят на нос.