Полет над разлукой - Анна Берсенева

– Вот что, Алюсь, – сказала Нелька уже назавтра, когда Аля принесла ей загранпаспорт. – Я вчера с Вадиком посоветовалась, да оно и так понятно… У тебя, говоришь, дня три свободных будет, не больше?

– Да, – кивнула Аля, не поднимая глаз от анкеты, которую торопливо заполняла. – У меня ведь премьера скоро, генеральный прогон через неделю. Я вообще удивляюсь, как это Карталов меня отпустил.

– Тогда, по-моему, нет смысла по всей Испании мотаться. Прикинь: день на прилет-отлет, два дня всего останется, что за два дня можно увидеть? Мы тебе с Вадиком советуем: ограничься одной Барселоной для начала.

– Почему Барселоной? – удивилась Аля.

А ей-то как раз хотелось оказаться не в большом городе, а на каких-то пустынных пространствах, вроде крымских! Однажды ведь такие пространства уже выручили ее душу…

– Потому что это такой обалдеж, что закачаешься, – доходчиво объяснила Нелька. – Я там была в прошлое лето. Там все есть!

– Как в Греции, что ли? – улыбнулась Аля. – Что значит – все?

– А вот все – и все! – безапелляционно заявила Нелька. – Поезжай, не пожалеешь. Отель сделаем приличный…

– У меня только с деньгами не очень, – предупредила Аля.

– Там и недорогие есть приличные, – успокоила ее Нелька. – Да ты не сомневайся, по Рамблас только пройдешься – уже уезжать не захочешь! Там все так звенит, трещит, птицы прямо в киосках чирикают. Жонглеры разные… – с совершенно детским восторгом добавила она.

Нелька с ее романтическим практицизмом и сама была частью того подводного течения, которому Аля безропотно подчинялась сейчас.

«Что ж, – подумала она. – Значит, надо ехать в Барселону».

Саграда Фамилиа могла заменить все: и пространство, и одиночество, и многолюдство. Даже бульвары Рамблас, на которых действительно все звенело, пело, благоухало цветами и кофе от площади Каталонии до самой статуи Колумба, были мгновенно забыты, когда Аля увидела этот недостроенный собор.

Вся жизнь вместилась в него: ее жизнь, и чужая, и вообще ничья – просто жизнь как есть.

Она даже не замечала, как темнеет вечернее небо: ей казалось, что собор начинает светиться сам собою, не из-за подсветки.

– Послушайте, я за вами уже полчаса наблюдаю, – вдруг услышала Аля, – и все никак не отважусь помешать.

Она вздрогнула, не понимая, откуда прозвучал голос – с неба, что ли? И голос какой-то знакомый, хотя она и в более спокойном состоянии не вспомнила бы, кому он принадлежит…

Но голос прозвучал не с неба: мужчина, так неожиданно обратившийся к Але, просто стоял рядом с ее столиком.

– Вы не сердитесь, что я вам помешал, – добавил он. – Просто я не ожидал вас здесь увидеть и очень удивился.

Аля наконец стряхнула грезы, навеянные созерцанием Саграда Фамилиа, – и тут же удивилась никак не меньше своего неожиданного собеседника. Мало того, что он говорил по-русски, так еще, оказывается, не ожидал ее здесь увидеть!

– А почему вы должны были ожидать меня здесь увидеть? – спросила она, стараясь не выказывать своего удивления и окидывая его мгновенным взглядом.

Она могла поклясться, что никогда его не видела. Голос, правда, показался знакомым, но ведь, может быть, только показался… А светловолосый обладатель голоса, глядящий на нее в упор сквозь поблескивающие очки, был Але совершенно незнаком.

– Вас, кстати, Карталов отпустил или просто так сбежали? – поинтересовался он.

Тут Аля окончательно вернулась на землю с небес между шпилями собора. Наверное, вид у нее был очень глупый, потому что мужчина улыбнулся.

– Вы не пугайтесь, – сказал он. – Думаете, тень Гауди вам явилась?

– Тень Гауди меня не знает, – ответила Аля. – А вот откуда вы меня знаете, я просто ума не приложу. И почему вы решили, что я от Карталова сбежала?

– Да просто потому, что вы так насторожились, так напряглись, когда я к вам обратился, – объяснил он. – Тут что хочешь подумаешь – что вы не от Карталова, например, сбежали, а от турецкого паши, прямо из сераля.

Аля наконец улыбнулась его словам и почувствовала не настороженность, а любопытство.

– Вот и сразу бы так, – заметил ее собеседник. – Теперь вижу, что не сбежали!

«Неужели у меня все так на лице написано? – удивилась Аля. – Или это он такой проницательный?»

– Извините, а вы кто все-таки? – твердым тоном спросила она. – И откуда вы меня знаете?

– Все, ни словечка больше таинственного! – Он поднял руки, словно защищаясь, и присел на свободный стул напротив. – Внешность у вас такая хрупкая, а тон – ну просто как у следователя! Я вас, Александра Девятаева, видел на сцене. Вы в «Сонечке и Казанове» репетировали, и у вас «картошка» не получалась, помните?

– Господи! – ахнула она. – А вы в зале сидели, а потом Карталову сказали насчет оформления… Извините, Андрей Николаевич, я вас не узнала!

Аля даже покраснела от невольной неловкости. В самом деле, целый допрос ему устроила…

– Еще я вас видел в «Укрощении строптивой», – сказал он. – По-моему, вы играли отлично.

– Правда? – Алины щеки снова порозовели. – А я и не знала, что вы смотрите…

Он не сказал ничего особенного; его комплимент ее строптивой Катарине был даже сдержанным по сравнению со многими отзывами, которые Аля слышала за тот год, что спектакль шел в Учебном театре. Но его похвала была ей необыкновенно приятна.

– Я уже потом «Укрощение» посмотрел, когда все оформление пришлось менять, – объяснил он. – Мне вас надо было разглядеть хорошенько – понять, куда же вас поместить…

– Ну и как, поняли? – улыбнулась Аля.

– А вы как думаете? – с интересом спросил он. – Понравилось вам оформление?

– Очень! – совершенно искренне ответила Аля. – Я в нем как в воде себя чувствую. То есть как рыба в воде, – поправилась она.

– Вы, наверное, в воде хорошо себя чувствуете, – заметил Поборцев. Он помедлил мгновение, словно размышляя, сказать – не сказать, и сказал: – А я вас тогда, на Хитровке, ведь не впервые увидел, знаете?

– Не знаю, – удивилась Аля. – Где же вы еще меня видели – на улице?

– На улице, – кивнул он. – Возле банка «Чара». Только вы тогда до того сердиты были на несовершенное человечество, что меня, разумеется, не запомнили.

– Ой, Андрей Николаевич! – совсем как девчонка ахнула Аля. – Теперь вспомнила! Я ведь вас еще обхамила тогда, кажется… – смутившись, добавила она.

Теперь она действительно вспомнила! Еще бы не вспомнить: пожалуй, мало кто из вкладчиков злосчастного банка не запомнил тот день на всю оставшуюся жизнь.

Вернувшись из Крыма, Аля сразу отнесла в этот чертов банк все свои сбережения. Вообще-то ей бы и в голову не пришло совершить подобное. Все-таки здравый смысл подсказывал, что московские банки – это как-то слишком экзотично, чтобы нести туда последние деньги. Но про «Чару» говорил ей Илья, и она знала, что он тоже что-то туда вложил. А ведь его поступки всегда были образцом продуманности и холодного расчета… Поэтому Аля понадеялась, что удастся надолго растянуть свой небольшой капитал, живя на «чародейские» проценты.