Земляничная тату - Лорен Хендерсон

Лео на мгновение замер. Сам он проглотил целую таблетку, равно как и Лекс. Не удивительно, что их то и дело вырубало. Ким, которая вообще не хотела ничего принимать, разделила со мной половинку таблетки.

– Ну, – Лео собрался с силами, – ну, скажем, еще часок.

– Пойду прилягу.

Я добрела до спальни и завалилась на широченную кровать.

Но стоило смежить веки, как перед глазами закружились очень подробные и яркие видения. Я видела плывущую по реке Кейт, ее рыжие волосы колыхались в воде экзотическими водорослями. Рыжие пряди плавно переходили в багровые полосы, пересекавшие картины Барбары Билдер. Кейт тоже плыла в картине – что-то из прерафаэлитов. Офелия, запутавшаяся в огненных водорослях. Тело тронуто тленом, но волосы еще растут, проникая повсюду. Вокруг шеи тонкая красная полоска, она расширяется, становится все больше и больше, отделяя голову от тела…

Я резко открыла глаза, сердце учащенно колотилось. Какое-то время я смотрела в потолок сквозь тонкий муслин балдахина. Затем и на белой поверхности потолка проступили фигуры: призраки с развевающимися длинными шарфами, в белых шифоновых платьях. Всюду Кейт, сотни Кейт, и у каждой прядка длинных рыжих волос закрутилась вокруг шеи огненной полосой…

Я скатилась с кровати и поплелась обратно в гостиную. Лекс сидел в позе эмбриона, прислонившись к стене, и тихо постанывал в колени.

– Что с ним такое?

– Расстроился, когда я сказал, что он не похож на марабу, – пробормотал Лео.

Лекс всхлипнул.

– Лекс? – Ким обняла его за плечи. – Не унывай, ладно? Все не так плохо.

Лекс сквозь слезы посмотрел на нее.

– Может, ты похожа на марабу?

– Вылитая. Теперь доволен?

Он медленно кивнул. По его щекам медленно скатились две крупные слезы.

– Ой, глядите-ка, две маленькие русалочки! – воскликнула Ким. – С хвостиками! Какие хорошенькие!

– Телевизор никто не хочет посмотреть? – спросила я, теребя пульт.

Когда заплетается язык и хочется упасть на пол, всегда полезно видеть людей, ведущих себя еще нелепее. А в сериалах такое сплошь и рядом. Через полчаса телевизионной терапии я ожила настолько, что начала подумывать о прогулке. Лео в полной прострации валялся на диване и что-то бормотал себе под нос. Ким и Лекс сплелись в карикатурном подобии объятия. Я послала им нежную улыбку и побрела в спальню – переодеться для визита в галерею.

Полчаса спустя я выбралась из дома. На улице меня поджидал шок: я испытала приступ паранойи, вдруг возомнив, что за мной следят. Пришлось дать себе пинка – в фигуральном, конечно, смысле. Голова все еще кружилась – после неимоверных умственных усилий, которые потребовались, чтобы подобрать подходящий костюм и наложить косметику. Я придерживаюсь теории, что чем наряднее выгляжу, тем приличнее себя виду. Поэтому я влезла в кожаные джинсы шоколадного цвета, фиолетовый свитер на пуговицах, а шею обмотала пушистым темно-коричневым шарфом. В общем, оделась а-ля молоденькая французская актриска пятидесятых годов. Живости бы еще прибавить.

Швейцар вызвал мне такси. Проездка прошла относительно спокойно, если не считать очередной магнитофонной болтовни. Искусственный голос бубнил с такой проникновенностью, что я вскоре уверилась, будто нашла давно потерянного друга.

В галерее, несмотря на поздний час, еще горел свет. Лоренс распахнул дверь, как только я позвонила. Волосы его стояли дыбом, плечи все в паутине. Вид у него был измотанный.

– Никак вкалываешь? – удивилась я.

Бледное веснушчатое лицо расплылось в улыбке.

– Сэм! Тебя-то нам и не хватало! Как ты? Получше?

– По-моему, да, – неуверенно сказала я.

– Ну, входи! – Он распахнул дверь. – У нас тут дым коромыслом.

– Вы что, еще таскаете картины?

Лоренс помрачнел.

– Ага. Внезапно нагрянули любители искусства и возжелали повесить что-нибудь в алькове своего офиса. Хочешь посмотреть на этих болванов?

– Конечно.

Вся компания собралась на втором этаже галереи – в том числе сама художница. Рядом с Барбарой топтался верный Джон. Кроме того, здесь были Кэрол, Стэнли, Кевин, и незнакомая супружеская чета. С виду совсем молоденькие. Лишь приглядевшись, я поняла, что молодость – дело рук пластического хирурга. Готова поклясться, что они вкололи себе под кожу какой-то дряни, чтобы заморозить лицевые мускулы – не дай бог снова появятся морщины. В лицах этой парочки было не больше выразительности, чем у манекенов в витринах универмага «Блуминдейл». Такое сравнение им наверняка польстило бы.

– Сэм! – Казалось, Кэрол искренне рада меня видеть. Она двинулась ко мне, раскинув руки. – Это Тейлор, это Кортни… А это Сэм Джонс, наша новая звезда. Выставка откроется на следующей неделе – молодые британские художники.

– Да, да, я получил приглашение, – сказал мужской манекен, пожимая мне руку. – Приятно познакомиться, меня зовут Кортни Чаллис.

Женский манекен последовал его примеру. Они не улыбались – лишь слегка подергивали губами.

– Не хочу вас отвлекать, – твердо сказала я, почти слыша, как визжит от радости Барбара Билдер. Ее застывшая улыбка была немногим шире, чем у Тейлор с Кортни.

– Мы уже заканчиваем, – возразила Кэрол, – взглянув на часы. – На восемь пятнадцать у нас заказан столик в ресторане.

– Полагаю, нам это подходит, дорогуша, – сказала Тейлор.

А может, то был Кортни. Одеты они были совершенно одинаково – в темно-синие блейзеры, выглаженные джинсы и белые рубашки. Блестящие светлые волосы одинаково пострижены, оба благоухали одеколоном «Ральф Лоран».

– Я тоже так полагаю! – согласился второй манекен. – Чертовски трудно выбрать. Ох, простите за грубое слово.

Я прикусила язык, чтобы не сказать: «Ничего-ничего, вы же как-никак американцы», и быстро развернулась лицом к картинам. На общем грязно-темном фоне смутно проступали силуэты – фирменный стиль Барбары. Она ограничила свою палитру тускло-серыми и грязновато-коричневыми оттенками, которые лишь местами перебивались лихорадочными оранжевыми полосами или багровым пятном, подозрительно напоминающим потроха. Словно цикл картин, посвященный траншеям Первой мировой, увиденным сквозь искривленное стекло во время приступа головной боли.

– Ну, как? – с восторженным придыханием вопросил Джон Толбой.

– Впечатляет, – честно ответила я.

До чего ж удобная терминология. Барбара расслабилась и послала мне более натуральную улыбку. На ней была темно-красная длинная юбка и свитер со смутными этническими мотивами; волосы, уложенные кольцом, делали ее похожей на русскую матрешку.

Скучившись в сторонке, Кортни, Тейлор и Кэрол Бергманн пытались найти общий язык. Такое впечатление, что подобно регбистам они вот-вот подпрыгнут с победным кличем. Стэнли неприкаянно бродил неподалеку, словно ребенок, которого другие дети не взяли играть.