Звезда Авроры - Эми Кауфман

Сунь-цзы, Ганнибал, Наполеон, Эйзенхауэр, Танкян, Зяп, Освейо.

Большинство мальчишек хотят стать игроками в джетбол или пожарными, когда вырастут.

Тай всегда хотел быть Марком Агриппой.

– И еще есть системы охраны в самом кабинете, – указывает Скарлетт. – Если только мы не стащим оттуда Триггер, но в этом случае по нашим следам бросится вся станция.

И наконец я вижу, как начинают играть ямочки у Тая.

– Интересная задачка, – говорит он.

Я чувствую, как поднимается во мне ответ. Пытаюсь его подавить. Сдержать. Тай – командир моего экипажа. Я пойду туда, куда он скажет, сделаю то, что он велит. Так учат в Академии.

Всегда поддержи своего Альфу.

Всегда.

– Нет, – слышу я свой голос. – Черта с два.

Весь экипаж оборачивается ко мне. Я стою, сжав кулаки.

– Серьезно. Хватит этой… фигни.

– Вы хотите что-то сказать, легионер Брэннок? – спрашивает Тай.

– Можешь поспорить на свой зад, что хочу, – отвечаю я, не сдерживая больше ярости. Я так сейчас на него зла, что готова сорваться на крик. – Все это уже давно ушло за грань глупости в область чистейшей безмозглости. Мало того, что мы удираем от собственных соплеменников, напали на терранских военных, рискуем жизнью. Теперь мы выступим против самого страшного преступника этого сектора ради безделушки, которую эта психованная девка во сне видела?

Я показываю рукой в сторону О'Мэлли, не сводя сердитых глаз с Тайлера:

– Тай, серьезно, неужто ты настолько крышей поехал?

– Тут не просто сны, Кэт, – говорит Тайлер. – И ты это знаешь. Ты видела, что Аври сделала с «Лонгбоу». Когда я нашел ее в Складке, то уже тонул в собственном скафандре, и она нас переместила. Это она вывела нас в безопасное место. И ты слышала, что сказали нам де Стой и Адамс на старте нашего задания.

– Да никакое это не задание! – ору я. – Обыкновенная кража со взломом. И для чего? Ради удовлетворения иллюзий этой дубоголовой? Неужели я одна здесь понимаю, какая это космическая глупость?

– Не обзывай меня дубоголовой! – огрызается О'Мэлли.

– Смотри ты, она говорит! – Я склоняюсь в низком поклоне. – Нет, мы недостойны! И что же ты провозгласишь нам, о могучий пророк?

Кэл приподнимает серебряную бровь:

– Ты ставишь себя в неловкое положение, Ноль.

– Засунь ты это неловкое положение себе в задницу, Эльф!

– Послушайте, я не буду притворяться, будто понимаю, что тут происходит, – говорит О'Мэлли. – Но что-то происходит. Я вижу события до того, как они случаются. Я вижу…

– А ты видишь какой-нибудь способ, как нам выбраться отсюда живыми, госпожа визионерка? – спрашиваю я ее. – Ты видишь, чтобы кто-нибудь из нас вошел и вышел из кабинета Кассельдона Бьянки, не попавшись?

Она стискивает зубы. Смотрит на схему на стене.

– Нет, – отвечает тихо.

– Почему-то я совсем не удивлена.

– Кэт! – говорит Тайлер. – Прекрати это.

– Может быть, она права, Тайлер.

Все взгляды оборачиваются к Скарлетт. Она смотрит на брата, голос ее негромок, интонация сочувственная, как бывает только когда сообщают плохие вести.

Тайлер делает глубокий вдох, смотрит на сестру.

– Да, Скар?

– Я только хочу сказать, что мы забрели в самые дебри. И перед тем, как двигаться дальше, стоит, может быть, остановиться и спросить себя, куда ведет эта дорога.

– Ко всем чертям из Легиона – в этом я уверена, – говорю я. – Позорное разжалование. Возможно, тюрьма. Ты делал эту карьеру с тринадцати лет, Тайлер. И ты так психуешь из-за пропущенного Набора, что готов ее спустить в утилизатор?

– Не в Наборе дело, – огрызается Тай. – Ты же слышала, что сказал нам Адамс. Вы должны выдержать. Верь мне.

– Но почему? – спрашиваю я. – Что в ней такого, из-за чего ты хочешь верить?

– Не знаю. – Тай пожимает плечами, глядя на О'Мэлли. – Но хочу. Это и есть вера.

Я скрежещу зубами. Подавляю желание дать ему по морде. Заорать ему в лицо. Смотрю на Скарлетт – она лишь качает головой. Лицо Финиана – маска, но ясно, что он достаточно безбашенный и готов пойти на эту авантюру. Зила на меня смотрит так, будто классифицирует жука. Кэл молчит, его холодные фиалковые глаза слегка прищурены. Я в меньшинстве перед подавляющим противником.

– Ну и черт с ним со всем!

Я плюю, хватаю куртку и иду к двери.

– Куда ты? – спрашивает Скар.

– Выпить мне нужно, черт возьми.

– Я вас не отпускал, легионер Брэннок, – предупреждает Тай.

– Так отдай меня под трибунал! – огрызаюсь я.

Да, хлопать дверью – это ребячество. Я знаю, что веду себя как девочка в истерике, которая злится, что не по ее вышло. Я знаю, что это у меня в костях. До самых кончиков крыльев.

Но хлопаю дверью так, что петли дрожат.

• • • • •

– Еще одну.

Бармен приподнимает три своих брови, хоботок его дрожит.

– Вы уверены? – спрашивает он. – Вы уже шесть выпили.

– А у вас очень хорошо получается изображать мою маму, – говорю я недобро, постукивая пальцем по краю стакана.

Бармен пожимает плечами, наливает мне еще и отворачивается к другим посетителям.

Здесь шумно, неоновый свет и дым – заведение расположено в самом дешевом районе Мирового Корабля. Оркестр играет громко и резко, пол грязный до липкости. В таком месте оказываешься в три часа ночи, когда хочешь подраться или потрахаться. Еще не знаю пока, к чему я больше склоняюсь.

Тайлер.

Я залпом опрокидываю стакан дешевого этанола, дергаюсь от химического ожога в горле. Пытаюсь понять, с чего я так злюсь. Действительно потому, что он к этой чуши относится серьезно? Или из-за того, для кого он это делает?

Верь мне, Тайлер.

Верить Тайлер умеет, и адмирал Адамс это знает. Они каждую субботу вместе ходили в часовню. Можно было бы подумать, что религия не выживет в век межзвездных полетов. Понятие веры не могло не умереть, когда люди стали достигать звезд. Но когда открыли первый, потом десятый, потом еще сотни разумных видов, нельзя было не обратить внимания, что все они двуногие. Углеродной формы. С кислородным дыханием. Шансы на это были слишком малы, чтобы быть правдоподобными. Такие вещи случайно не происходят.

И вуаля! – получите Объединенную Веру.

Я касаюсь метки Творца на воротнике. Идеальный круг, выгравированный в серебре. Хотела бы я верить, как верит Тайлер. Потому что я так не могу. И не буду. Хоть мы с ним и друзья с тех пор, как я в детском саду разбила стул об его голову, хоть я и готова пройти с ним до конца Млечного Пути, но он никогда не верил в меня – в нас – так, как верит в нее.

– О'Мэлли, – говорю я, снова кивая бармену.

Он готов уже налить, но мой стакан накрывает рука в перчатке.

– ПОЗВОЛЬТЕ НАМ.

Я поворачиваюсь, гадая, не появился ли наконец тот, с кем сегодня потрахаться. И мышцы у меня напрягаются, когда я понимаю, что все совсем наоборот.

Он одет в угольно-серое с головы до пят. Лицо его спрятано за зеркальной маской, продолговатой и овальной. Я только вижу свое тусклое отражение