Наследие Дракона - Дебора А. Вольф

А потом увидел ее.

Она сидела в задней части тележки, прижимаясь к боковой стенке: ноги, обутые в сапоги, висели в воздухе, точно она собиралась спрыгнуть и убежать, как только соберется с силами. Ее лицо было безупречной овальной формы, а по высоким скулам было понятно, что она родилась в горах. Волосы были черными и блестящими, а глаза… Ох уж эти глаза! Джиан знал их, видел, как они таращились на него из материнского зеркала и с поверхности любого глубокого пруда, в который он когда-либо заглядывал. Девушка тоже обратила на него внимание и, приезжая мимо, села прямо и смотрела на него с открытым ртом, похожим на идеальную маленькую букву «о», до тех пор, пока ее тележка не скрылась вдали. Когда незнакомка исчезла из виду, Джиан еще долго не мог опомниться.

– Она – дейжу, – сказала Ксенпей, и в ее голосе послышалось удовлетворение. – Ты ведь не думал, что во время Ниан-да рождаются только мальчики?

– Я…

Ксенпей встала и заставила Джиана подняться.

– Это – твоя дорога, единственный путь, открытый для тебя теперь. Все пути ведут вперед, и ни один из них не способен вернуть тебе то, что было прежде. На обратной стороне нет ничего, кроме смерти. – Впервые с тех пор, как Джиан встретил свою йендеши, улыбка не озаряла ее лица. – Тебе предстоит сделать выбор: остаться там, где ты сейчас находишься, или погибнуть. Оглянись назад, и ты умрешь. Сделай шаг вперед… и будешь жить.

Джиан посмотрел на восток – на дорогу, ведущую к девушке и дворцам, и к жизни, к которой он никогда не стремился.

– Не слишком богатый выбор.

Ксенпей рассмеялась, но в этом звуке не было и следа веселья.

– Иначе и быть не может.

Он позвал ее в лунные часы, когда мир оставался прохладным и неподвижным.

Она пребывала в глубинах Шеханнама, охотилась за зайцем, который был духовным побратимом умм Нурати, и внимательно прислушивалась к окружающему миру. Дикая Охота уже целую эпоху не проходила через эти места, но этот факт не имел ни малейшего значения. Поэтому когда Курраан прервал ее прогулку по снам и вытащил обратно в мир, она так разозлилась, что пожелала было откусить кусочек его уха.

Только попробуй, – предложил он, смеясь ей в лицо.

Дару, как тощий котенок, в полусне свернулся клубком у ног Сулеймы. Его сны походили на саван из паутины, и она была им очень довольна. Его присутствие было залогом того, что девочку не тронут тени, а Курраан со своей стороны готов был проглотить любого, кто осмелился бы угрожать ей в мире людей.

Повелительница снов вышла из своего теплого шатра на холодный песок и сквозь завесу волос хмуро уставилась на Левиатуса. Он оделся по-походному – в атуалонский килт и бело-золотой плащ Не Ату.

– Если только ты пришел без кофе… – угрожающе проговорила она.

Он слегка улыбнулся и вручил ей полную кружку.

– Давай пройдемся, – сказал Левиатус. – Пожалуйста.

– Разве ты не знаешь, что будить повелительницу снов равносильно смерти?

Левиатус ухмыльнулся.

– Ты придумала эту сказочку для того, чтобы никто не смел нарушать покой твоего шатра. На самом деле ты никогда по-настоящему не спишь, верно?

– Мне нет нужды в долгом сне. – Хафса не спала многие годы, по крайней мере, в том смысле, какой он имел в виду, но это никого, кроме нее самой, не касалось. – Я нуждаюсь в уединении и покое. Что же привело сюда тебя, совсем одного?

– Я хотел с тобой поговорить.

Она махнула в сторону своей палатки, но Левиатус покачал головой:

– Давай пройдемся. В лагере тысяча любопытных ушей.

И они пошли. Диди побледнела, а ее темная сестра слилась с небом, которое начало менять цвета, становясь из черного ярко-синим, пока не высвободило первые злые рассветные лучи. Казалось, что Дракон Солнца Акари радовался пробуждению от сна не больше, чем Хафса.

– Мы ведь все еще одна семья, Зейна? – спросил Левиатус.

– Семья – это не сон, от которого можно пробудиться.

– Как бы сильно ты ни старался? – В его голосе прозвучала горечь. – Зейна, я по тебе скучал. Я скучал по тебе… очень сильно. Ты и представить себе этого не можешь.

Она остановилась и повернулась лицом к своему шатру. Левиатус взял ее за руку, стараясь не делать быстрых движений, и послушно отпустил, как только она стряхнула его ладонь.

– Я не могу надолго покидать Сулейму. Ей все еще грозит опасность.

– Нет, постой, пожалуйста. Я пришел сегодня не за тем, чтобы с тобой спорить. Просто все это… все это ужасно, Зейна. Вот сейчас мы идем с тобой вдвоем. Мир еще спит, совсем как раньше, когда я был маленьким и не мог заснуть. – Он рос беспокойным ребенком, склонным к частым приступам бессонницы. – До смерти Тадеах и до всякой политики и… политиков. Нам нужно уехать куда глаза глядят.

– И куда же мы отправимся?

– Поедем на рыбалку. Или на охоту! Ты покажешь мне, где одолела золотого барана. Поведешь в эту вашу Долину Смерти, о которой я столько слышал. Даже она не может быть хуже политики. Давай просто возьмем и уедем.

– Эйд Калмут – место тихое, эхуани, до тех пор, пока не разбудишь стражника. Я повидала в этом мире побольше твоего – и в этом, и в следующем. Может быть, именно так я и излечилась от жажды странствий. К тому же у каждого из нас есть своя жизнь, ее нельзя так просто отбросить и отправиться ночевать под звездным небом.

– Ты – все та же строгая мать, – печально улыбнулся Левиатус. – А все-таки бывали времена, когда мы спали в атриуме и ты учила меня, как называются звезды, помнишь? А потом наложницы приходили танцевать вместе с отцом. Но ты не хотела, чтобы у меня были неприятности, и укрывала меня своими одеждами…

– Это было давным-давно.

Левиатус рассмеялся:

– Тогда я впервые увидел нагую женщину и с тех пор немножечко влюбился в Джамандэ.

– Я подавала тебе ужасный пример, – сказала Хафса Азейна и нахмурилась, вспоминая самую молоденькую, свергнутую позднее наложницу короля. – Я была юной и глупой.

– Ты была замечательной, – возразил Левиатус. – Зейна…

Между ними пробежала тень, и в темных небесах над головой раздался скорбный клич. Песнь была подхвачена на севере, а затем совсем тихо – на западе. Левиатус поднял голову и прищурился, вглядываясь в темноту.

– Это бинтши?

– Мелкие виверны – у них сейчас брачный сезон, а не охота. Будь это бинтши, ты бы был уже мертв. – Хафса Азейна покачала головой. – Зачем ты сюда приехал, Левиатус? Тебе нет места в Зеере.

– Я приехал потому, что мой отец пожелал познакомиться со своей дочерью. А сюда пришел сегодня оттого, что он обеспокоен происходящим в мире. Император-деймон…

– Вивернус меньше беспокоился бы о происходящем в этом мире, если бы оставил его в покое, – раздраженно выпалила Хафса. – Синданизцы сидели в своем Запретном Городе с самого Сандеринга. Отчего же Ка Ату решил, что они выйдут за границы теперь, когда прошло столько времени? Разве что он дал им для этого повод…