Могила моей сестры - Роберт Дугони

– Сесть! – Мейерс тоже встал, его лицо покраснело от гнева.

Второй охранник подошел к месту свидетеля, и двое сопровождавших Хауза быстро встали рядом с ним.

Каллоуэй продолжал буравить взглядом Дэна, который уставился в центр зала. Эдмунд Хауз со своего места смотрел на этот спектакль с веселой улыбкой.

– Шериф, если мне придется вывести вас из зала суда в наручниках, это не доставит мне радости и удовольствия, но я без колебаний это сделаю, если вы снова повысите голос. В настоящий момент это моя территория, и, ведя себя здесь неуважительно, вы выказываете неуважение мне. А я этого не позволю. Я выразился вполне ясно?

Каллоуэй перевел гневный взгляд с Дэна на Мейерса, и на мгновение Трейси показалось, что сейчас он бросит вызов Мейерсу, посмеет ли тот надеть на него наручники. Но шериф отвел глаза на галерею, где находились жители Седар-Гроува и журналисты. А потом сел.

Мейерс тоже сел и какое-то время перекладывал бумаги, словно давая всем присутствующим возможность перевести дыхание. Каллоуэй выпил воды и поставил стакан на стол. Судья посмотрел на Дэна.

– Можете продолжать, адвокат.

Дэн спросил:

– Шериф Каллоуэй, вам не приходило в голову, что мистер Хаген мог записать в календарь встречу задним числом?

Каллоуэй прокашлялся, теперь он не отрывал глаз от угла потолка.

– Я сказал: у меня не было причин не верить этому человеку на слово.

О’Лири стал спрашивать о допросе Эдмунда Хауза.

– Я сказал ему, что у меня есть свидетель, который может подтвердить, что видел в ту ночь на местной дороге красный «Шевроле»-пикап, – сказал Каллоуэй.

– И что он ответил?

– Он ухмыльнулся. Сказал, что мне нужно найти что-нибудь получше.

– И вы нашли что-нибудь получше?

Каллоуэй сжал губы. Теперь, когда он смотрел мимо Дэна, его взгляд упал на Трейси.

– Хотите, чтобы я повторил вопрос?

Шериф взглянул на Дэна.

– Нет. Я сказал Хаузу, что свидетель также подтвердит, что видел человека за рулем и светловолосую девушку в кабине.

Деанджело Финн не выявил этого на первом суде, и этого не было ни в одном отчете, которые видела Трейси. Она узнала это, потому что Каллоуэй делился информацией с Джеймсом Кроссуайтом во время их разговоров в отцовской комнате.

– Мистер Хаген говорил вам это?

– Нет.

– Так зачем же вы это сказали?

– Это была уловка, адвокат, чтобы посмотреть, проглотит ли Хауз наживку. Такая практика допросов не нова.

– Вы не отрицаете, что это неправда.

– Как вы верно заметили, я пытался найти убийцу дочери моего друга.

– И вы бы сказали что угодно ради этого, не так ли?

– Это недоказуемо, – вмешался Кларк, и Мейерс принял возражение.

– И что сказал мистер Хауз в ответ на эту уловку?

– Он изменил показания. Сказал, что в ту ночь уезжал, что пил в баре, а когда ехал обратно, то увидел машину на обочине, а чуть дальше увидел Сару. Сказал, что остановился и предложил подвезти, и отвез ее домой.

– Вы записали в отчете название бара, в котором мистер Хауз якобы пил?

– Не думаю.

– Вы спрашивали у мистера Хауза название бара?

– Не помню.

– Вы говорили с кем-нибудь, чтобы проверить, действительно ли мистер Хауз пил в их заведении?

– Он мне сказал, что пил.

– Но вы не записали название бара и не проверяли, был ли мистер Хауз в том баре в тот вечер, не так ли?

– Так.

– Как и мистеру Хагену, вы предпочли поверить ему на слово?

– Я не видел причины, зачем бы Хауз мог врать… – Каллоуэй осекся.

– Не хотите закончить свой ответ?

– Нет. Я ответил.

Дэн подошел поближе.

– Вы не видели причины, зачем мистеру Хаузу обличать себя, говоря, что он был с жертвой. Вы это хотели сказать?

– Иногда лжецы забывают собственные выдумки.

– Не сомневаюсь, – сказал Дэн, и Кларк встал, но адвокат тут же продолжил: – Вы записали разговор на магнитофон?

– У меня не было возможности.

– Вы не сочли это важной информацией, шериф Каллоуэй?

– Я думал, важно, что подозреваемый изменил свое алиби. Думал, важно донести эту информацию до судьи Салливэна, чтобы он выдал ордер на обыск жилища и машины Хауза.

– И вы бы не получили ордера без утверждения мистера Хагена, что он видел красный «Шевроле»-пикап на местной дороге, не так ли?

– Я не был уверен в решении судьи Салливэна устроить процесс.

Дэн расспросил Каллоуэя о проведении обыска.

– И что сказал вам Джеймс Кроссуайт, когда вы показали ему серьги?

– Он определенно заявил, что они принадлежали Саре.

– Он не сказал, почему так уверен?

– Он сказал, что подарил ей эти серьги, когда она выиграла чемпионат штата Вашингтон по стрельбе в прошлом году.

– Вы поставили Эдмунда Хауза в известность об этой новой улике?

– Он сказал, что это ерунда. – Каллоуэй посмотрел мимо Дэна туда, где сидел Хауз. – Наклонился над столом и улыбнулся мне. Потом сказал, что не отвез Сару домой. Сказал, что отвез ее в предгорья, изнасиловал, задушил, а тело закопал. И смеялся. Сказал, что без тела мы никогда его не осудим. Он смеялся, как будто это был его козырный туз.

Толпа зашевелилась.

– И вы записали его признание на магнитофон?

Каллоуэй прикусил губу.

– Нет.

– После его первого признания разве вы не подготовились получше?

– Стало быть, нет.

– Еще один вопрос, шериф. – Дэн взял пульт и показал на экране увеличенное изображение топографической карты района над Седар-Гроувом. – Можете ли вы показать на этой карте, где были обнаружены останки Сары?

Позже в тот же день, после того как Кларк попытался реабилитировать Каллоуэя, а внимание галереи привлекал большой черный крест на карте, отмечавший место, где собака охотников нашла останки Сары, Каллоуэй спустился с места свидетеля. Дэн сказал Трейси, что намеревается после допроса шерифа вызвать нескольких свидетелей, чьи показания не займут много времени. Он не хотел, чтобы несоответствия между нынешними показаниями Каллоуэя и его показаниями на суде утонули во множестве подробностей. Дэн хотел, чтобы Мейерс обдумал эти несоответствия за ночь.

И следующим свидетелем стал Паркер Хауз. Паркер, похоже, испытывал неловкость, как, Трейси помнила, и на суде. Он оставил свой пиджак на скамье и в белой рубашке с короткими рукавами принес клятву, что будет говорить правду, только правду и ничего кроме правды. Сев в кресло свидетеля, он стал рассеянно теребить волосы на руке, а его правый каблук отбивал беззвучную дробь.