Седьмой гном - Маша Ловыгина

— Да будет свет, сказал электрик! — Чердынцев подмигнул мальчику.

— А я тоже так могу… — совсем как Сима, наморщил нос Илюша.

— Не-не, — пошатнулся и едва не упал Чердынцев. — Ты сначала подрасти, а потом я тебя научу. Я, кстати, много чего умею. Кирпич класть, например.

— Куда класть? — округлил глаза Илюша.

— На другой кирпич, — рассмеялся Макар. — Как думаешь, мы с тобой сможем дом построить?

— Целый дом?

— Да, целый дом. А рядом сад. Чтобы мама там цветы сажала…

Илюша задумался, а когда Макар спрыгнул с табурета, заторопился вниз.

— Мама! Мы дом будем строить! А ты в саду будешь жить, с цветами!

— Я согласна, милый! Лишь бы вместе…

Лицо Макара озарила улыбка. А ведь он прав — им нужен дом. И сад…

Одинокая лампочка теперь тускло освещала центр кухни. Ужин готовили вместе. Вернее, готовила Сима, а Макар, Илья и пес моментально устроили свалку, стоило только ей отвернуться. Апельсины никак не хотели вести себя прилично и постоянно выпадали из рук, разбегаясь по полу в разные стороны.

— Лови его, Илюха! Он опять удрал! — кричал Макар и незаметно запускал новый фрукт.

— Ой-ой! Он, кажется, живой! — хохотал мальчик. — Колобок, колобок, я тебя съем!

Чихун скакал вокруг апельсина и недовольно фыркал от его запаха.

— Лапой его, лапой! Кати ко мне, умный пес! — советовал раскрасневшийся Макар, ползая на коленях посреди комнаты.

Илюша пытался отобрать цитрус у собаки, но тот, заливисто лая, хватал мальчика за штанину, не подпуская к своей добыче.

— Ух, жарко! — воскликнул Чердынцев и стащил свитер, оставшись в футболке.

В печи звонко потрескивали поленья, а в воздухе сытно пахло скворчавшим на сковороде мясом.

— Не простудись, — обернувшись, покачала головой Сима. — Сквозняк ведь. Не заметишь, как продует…

Когда их взгляды пересеклись, Макар уселся на пол и обхватил колени руками. Лицо Симы раскраснелось, а с губ не сходила улыбка.

— Воды хватит? А то я могу на колонку сходить, — предложил он.

— Хватит, — кивнула она. — Я днем набрала…

Макару показалось, что плечи ее напряглись, а голос погрустнел. В этот момент к нему подбежал Илюша и, вдруг, обняв за плечи, прошептал на ухо:

— Смотри, смотри, Чихун сосиску ест… — глаза мальчика были полны восторга.

— Эх, ну мы и хозяева… Стыд нам и позор! Собаку голодом держим, — посетовал Макар. — Запомни, парень, мы в ответе за тех, кого приручили. Сначала надо накормить животное, а только потом садиться за стол самому. Мне вот интересно, а кто же ему сосиску из пакета дал?

Илюша хихикнул и закрыл лицо ладошками.

Макар потрепал его по макушке, а затем прижал к себе. Мальчик замер и засопел на уровне его плеча, а Чердынцев крепко зажмурился, впитывая и запоминая это ощущение.

— Кажется, все готово, — Серафима сняла сковороду с плитки и поставила ее на стол. — Посуды здесь мало, но мы что-нибудь придумаем. Что это вы затихли? — взмахнув полотенцем, она развернулась и сжала ткань в руках.

Чердынцев поглаживал Илью по спине, а мальчик, положив голову ему на плечо, задумчиво смотрел перед собой. Щенок, выпятив розовеющее сквозь шерсть пузо, тихонечко млел рядом с печкой. Сима обхватила себя руками.

— Я даже представить себе не могла, что так может быть…

Макар вздрогнул от ее слов и, легонько хлопнув Илюшу по попе, деловито спросил:

— Ну что, боец, пора подкрепиться? Кажется, мама заскучала.

— Пора! — притопнул ногой мальчик. — Я могу слона съесть!

— Наш человек, — хмыкнул в ответ Чердынцев. — Тогда тебе слона, а мне бегемота. Договорились?

— Да! Мама я буду руки мыть! Сам! — Илюша потащил табуретку к умывальнику и, взобравшись на нее, коленями, зазвенел металлическим клапаном.

Макар поднялся с пола и подошел к Симе. Провел костяшкой указательного пальца по ее щеке:

— Нам надо поговорить.

— Да, конечно… — выдохнула она и быстро отвела взгляд.

Чердынцев подумал, что она неправильно истолковала его слова, поэтому обнял за плечи и развернул к себе:

— Он все слышит и понимает.

— Да-да, — кивнула Сима. — Скажи только, все так и думают, что это я сделала?

— Я так не думаю. И Ерохин, это следователь, занимается делом серьезно. Горецкая совсем не та, за кого себя выдавала…

— Что ты говоришь? — пораженно воскликнула Серафима. — Я не понимаю… Она актриса, я это точно знаю. И все знают! К тому же, она твоя родственница, разве не так?

— Так, но…

— Я все! — Илюша, вытянув мокрые ладошки, подбежал к ним, и Сима насухо вытерла их полотенцем.

— Садимся. Макар, мой руки, — она многозначительно посмотрела на Чердынцева.

— Макар, мой руки! — повторил за ней Илья.

Сима и Чердынцев переглянулись, но промолчали.

После сытного ужина Илюша совсем разомлел и смог съесть только половину небольшого куска торта. Выглядел он довольным, разрумянившимся и сонным. Макар смотрел, как он полощет рот, как Сима снимает с веревки чистые трусики и маечку и прикладывает их к своей щеке, вероятно проверяя их сухость.

— Я уложу его, а потом спущусь, хорошо? — сказала Сима. — Ты же останешься с нами? — осторожно спросила она.

— Конечно, — ответил Макар, подумав, что договорился встретиться с Ерохиным утром. Ничего конкретного о том, сколько еще Симе и Илье придется оставаться на даче, он сказать не мог. Но надеялся, что ситуация как-то изменится в самое ближайшее время.

— Хочешь, я покажу тебе, как умею считать? — Илюша склонил голову набок и зевнул.

— Милый, сейчас мы пойдем спать. Завтра покажешь, хорошо? Иди ко мне, — сказала Сима.

— А можно, я сам отнесу его? — вызвался Макар.

Сима вопросительно взглянула на сына. И, когда тот протянул руки, Чердынцев бережно поднял его со стула. Илья обхватил его за шею. Пока они шли к лестнице, мальчик стал водить пальчиком от картины к картине:

— Один, два, три… Четыре, пять. Ой-ой, стой, Макар!

Чердынцев остановился перед ступенькой и едва дотронулся кончиком носа до пухлой детской щеки.

— Шесть… — Илюша снова зевнул и еще крепче схватился за шею Макара. — Семь… Щекотно! — он хитро посмотрел на Чердынцева. — Ты меня щекочешь!

— Я колючий, да? Как ежик?

Илья провел ладошкой по подбородку Макара и приподнял брови:

— У тебя борода будет? Как у гнома?