Верность - Меган Девос

– Грейс, – сиплым шепотом позвал отец.

– Я здесь.

– Я так счастлив, что ты вернулась.

– И я, пап, рада, – сказала я, сражаясь со жжением в горле.

Весь день я держалась, чтобы не заплакать. Но надолго меня не хватит. Отец с усилием открыл глаза и посмотрел на меня.

– Хочу, чтобы ты знала, Грейси, – едва слышно произнес он. – Я очень тобой горжусь.

– Пап, не надо, – поспешно ответила я и судорожно вздохнула. – Я это знаю.

Если это начало нашего прощания, как я все выдержу?

– Нет, надо, – слабо возразил отец. – Я должен это сказать.

Я помнила решимость в глазах отца. Сейчас ему не хватало сил даже на это.

– Я очень горжусь тобой. Ты такая сильная. Такая сильная. Ты еще слишком молода для всех жизненных испытаний, через которые тебе пришлось пройти. Я сожалею, что поставил тебя в такое положение. Повторяю, ты слишком молода, чтобы тащить подобные тяготы на своих плечах.

Отец натужно втянул воздух, как будто разговор лишил его последних сил. У меня хлынули слезы, очертания бледного отцовского лица расплылись перед глазами. Я попыталась остановить их поток.

– Ни в какое положение ты меня не ставил, – сказала я, чувствуя, как сжалось сердце. Прежде чем говорить дальше, я шумно шмыгнула носом. – Ты ведь знаешь: я сама этого хотела. Мне хотелось войти в число защитников лагеря и сражаться. Честное слово, папа, с твоей стороны не было никакого принуждения. Наоборот, ты позволял мне быть тем, кем мне хотелось.

Отцу нужно об этом знать. Пусть услышит, что он ничуть не испортил мне жизнь, позволив расти так, как я росла. Пусть знает: он сделал меня сильнее, прочнее, лучше. Я была благодарна отцу за все «вольности», которые он позволял. Потому-то я и выросла такой. Для меня страшнее всего было вырасти слабачкой. Вот этого отец мне бы точно не позволил.

– Ты всегда была такой сильной, – прошептал он. Дыхание отца еще участилось, а в глазах появилось болезненное выражение. – Такой красивой и смелой.

– Я сильна благодаря тебе.

На последних словах мой голос дрогнул. Из глаз снова полились слезы. Горло сдавило так, что я едва дышала.

– Обещай мне, что всегда такой и останешься. Вскоре нас ждут очень нелегкие времена, и мне нужно твое обещание. Обещай, что останешься такой же, как сейчас.

Его голос сделался еще слабее, но глаза пристально всматривались в мои. После каждого слова он делал паузу, будто речь отнимала у него последние силы.

– Что ты хочешь этим сказать? – еле выдавила я.

– Просто… обещай, что останешься сильной.

Меня удивил странный напор в его голосе, различимый даже сейчас. Я не хотела тратить драгоценные минуты на расспросы и споры.

– Обещаю, папа.

– Вот это моя девочка, – с заметным облегчением сказал он и снова закрыл глаза. – Моя маленькая девочка. Как я счастлив, что мы увиделись накануне…

– Папа… – успела прошептать я.

Из моего горла вырвался очередной судорожный вздох. Отец терял свет жизни. Его и без того бледное лицо стало еще бледнее.

– Папа, прошу тебя. Я люблю тебя…

– И я тебя люблю, Грейси.

Его голос был почти неслышим. С лица исчезали последние признаки жизни. Рука, которую я держала, совсем обмякла.

– Я всегда буду с тобой, – пообещал он, приоткрыв глаза и посмотрев на мои, мокрые от слез.

Я кивнула и, не то вдохнув, не то всхлипнув, сказала:

– Знаю, папа.

У меня дрожал подбородок. Теперь я плакала беззвучно, прерываясь на судорожные вдохи и выдохи.

– Я люблю тебя, папа.

Я смахнула слезы, мешавшие смотреть. Они скатились по щекам и упали на наши соединенные руки. Отец уходил из этого мира. Такие уходы я уже видела многократно.

– Папа, я очень, очень тебя люблю.

Я повторяла это снова и снова. Прежде я редко признавалась отцу в любви. Пусть слышит теперь. Ему нужно это услышать.

– И я тебя люблю. – несколько секунд он смотрел на меня, затем снова закрыл глаза. – Моя прекрасная доченька… Я люблю тебя.

Мне больно кольнуло в сердце. Отец едва слышно выдохнул, и его грудь опустилась. Слезы мешали смотреть, но я увидела, что она больше не поднялась и легкие отца не получили новой порции кислорода. Его лицо посерело. Он лежал не шевелясь. Пальцы, слабо сжимавшие мою руку, разжались. Последний огонек жизни погас, оставив тело холодным и пустым.

Отца не стало.

Я зажмурилась, упала ему на грудь и заплакала. Мои слезы были обильными, но тихими, непохожими на судорожные рыдания, вырывавшиеся у меня в день возвращения. Это были слезы горя, принятия случившегося. Они текли, скатываясь с вздрагивающего подбородка.

Вот и все. Отца больше нет. И Хейдена для меня тоже нет. Впереди – пустота.

Я продолжала держать руку отца и чувствовала, как она холодеет. Его грудь замерла, не откликаясь на мои слезы. Холодное оцепенение, владевшее мною в день возвращения сюда, вновь пробудилось и потребовало внимания. Боль не желала отступать, и они вдвоем терзали меня изнутри.

Произошло то, о чем я вообще никогда не задумывалась. Ну кто в двадцать с небольшим лет думает о смерти отца или матери? Можно ли подготовиться к такой утрате? Однажды я уже познала утрату, когда умерла мама. Но это ничуть не подготовило меня к отцовской смерти. При мысли о бесповоротности случившегося меня замутило. Отец умер, и никакого возвращения в мир живых не будет.

Не знаю, сколько времени я вот так просидела, проливая бесконечные тихие слезы и пытаясь хоть как-то разобраться. В какой-то момент вошел Джоуна – узнать, в каком состоянии отец… Увидев, что произошло, он шумно вдохнул и довольно неуклюже положил мне руку на спину. Это заставило меня приподнять голову.

– Грейс, держись, – непривычно мягким голосом сказал он.

Таких интонаций я у него никогда не слышала.

– Нет, – по-детски заупрямилась я, отчаянно шмыгая носом и вытирая лицо рукавом.

– Понимаю, это тяжело, но… мы должны его отпустить.

– Он не мог умереть, – бормотала я, качая головой и не желая верить.

Но глаза убеждали меня вопреки нежеланию. Морщась от судорог в животе, я смотрела на отцовское лицо и видела все признаки смерти: бледная кожа посерела, рот с момента последнего вдоха так и оставался приоткрытым. Меня мутило.

– Как видишь, мог, – сказал Джоуна.

Брат коснулся моих плеч и встал между мною и кроватью. Взяв мою руку, все еще державшую руку отца, Джоуна осторожно разжал мои пальцы.

– Джоуна, наш отец умер, – пустым, не своим голосом сказала я, не веря в реальность сказанного.