История чтения - Альберто Мангель

Египетская Александрия была основана Александром Великим в 331 году до н. э. Квинт Курций Руф, римский историк, живший во времена правления Клавдия и писавший об этом событии спустя четыре века в своей «Истории Александра», отмечал, что город был основан сразу после того, как Александр посетил святилище египетского бога Амона «Скрытого», где жрец обратился к Александру как к «сыну Юпитера». И в этом вновь обретенном состоянии благодати Александр выбрал для нового города полоску земли между озером Мареотида и морем и приказал своим подданным переселяться из соседних городов в новую столицу. «Есть предание, что, когда царь, по македонскому обычаю, ячменем обозначил черту будущих стен города, налетели птицы и поклевали ячмень: многими это было истолковано как дурное предзнаменование, но прорицатели разъяснили, что этот город всегда будет убежищем многим чужеземцам и будет снабжать много земель продовольствием»[389].

И действительно, люди из разных стран потянулись в новую столицу, но все же не эта иммиграция сделала Александрию столь знаменитой. К моменту смерти Александра в 323 году до н. э. в городе образовалось то, что сегодня мы бы назвали «мультикультурным обществом», поделенным на politeumata – национальные общины под управлением династии Птолемеев. Из этих национальных общин наиболее влиятельными, помимо египтян, были греки, для которых письменность была символом мудрости и власти. «Те, кто умеет читать, видят как следует», – писал аттический поэт Менандр в IV веке до н. э.[390]

Хотя египтяне традиционно вели административное производство в письменной форме, скорее всего, именно влияние греков, считавших, что все события, происходящие в обществе, должны точно и систематически записываться, превратило Александрию в крайне бюрократизированное государство. В середине III века до н. э. поток документации был огромен. Квитанции, сметы, декларации и разрешения выдавались в письменном виде. Сохранились документы практически обо всех видах деятельности, какими бы незначительными они ни были: о содержании свиней, о продаже пива, о торговле жареной чечевицей, о содержании бани, о работе художников[391]. Из документа, датируемого 258–257 годами до н. э., видно, что канцелярия министра финансов Аполлония использовала 434 свитка папируса за тридцать три дня[392]. Страсть к бумагам вовсе не равнозначна любви к книгам, но, без сомнения, знакомство с печатным словом приобщило жителей Александрии к чтению.

Александрия просто обречена была стать городом книг, если принять во внимание вкусы ее основателя. Отец Александра, Филипп Македонский, нанял Аристотеля вкачестве учителя для своего сына, и в результате Александр стал «величайшим любителем всех видов учения и чтения»[393] – фактически он был таким страстным читателем, что его редко видели без книги. Однажды, путешествуя по Передней Азии и «стосковавшись без книг», он приказал одному из своих военачальников прислать ему несколько штук; спустя должное время он получил «Историю» Филиста, несколько пьес Еврипида, Софокла и Эсхила, а также стихи Телеста и Филоксена[394].

Возможно, это Деметрий Фалерский, ученый из Афин, составитель басен Эзопа, критик Гомера и ученик знаменитого Теофраста (который, в свою очередь, был учеником и другом Аристотеля), предложил наследнику Александра Птолемею I основать библиотеку, которой суждено было принести Александрии славу – такую славу, что даже спустя 150 лет после уничтожения библиотеки Афиней из Навкратиса считал излишним описывать ее своим читателям. «Что же касается количества книг, устройства библиотеки и собраний в Зале муз, зачем я буду описывать все это, если нет человека, который бы этого не знал?»[395] И очень жаль, что он так считал, потому что мы до сих пор не знаем точно, где именно находилась библиотека, сколько книг в ней было, по каким принципам она была составлена и кто именно ответствен за ее уничтожение.

Греческий географ Страбон, писавший в конце I века до н. э., довольно подробно описывал Александрию и ее музеи, но при этом даже не упомянул о библиотеке. По мнению итальянского историка Лучано Канфоры, «Страбон не упомянул о библиотеке просто потому, что она представляла собой не отдельное помещение или здание[396], а скорее пространство, прилегающее к колоннаде и главному залу музея. Канфора предполагает, что bibliothekai, или книжные полки, находились в нишах вдоль широкого прохода. «Каждая из этих ниш, – отмечает Канфора, – очевидно, была посвящена определенному классу авторов и снабжена соответствующей вывеской». Это пространство постоянно расширялось, и в конце концов в библиотеке скопилось, по некоторым данным, около полумиллиона свитков, плюс еще сорок тысяч, хранившихся в другом здании, примыкающем к храму Сераписа, в старом египетском квартале Ракотис. Если учесть, что до изобретения печатного пресса папская библиотека в Авиньоне была единственной на христианском Западе, обладавшая более чем двумя тысячами томов[397], можно лучше представить себе, какое огромное значение имело александрийское собрание.

Книги скапливались в Александрии в таких количествах, поскольку главным назначением библиотеки был сбор всех знаний человечества. Для Аристотеля собирание книг было частью труда ученого, необходимого «для памятливости». Библиотека города, основанного его учеником, была попросту более крупным образцом того же: она представляла собой память мира. По словам Страбона, коллекция книг Аристотеля перешла к Теофрасту, а от него к его родственнику и ученику Нелею из Скепсиса, и уже Нелей (хотя его великодушие ныне ставится под сомнение)[398] наконец передал ее Птолемею II, который отдал собрание Александрийской библиотеке. Во время правления Птолемея III ни один человек не мог прочесть все книги библиотеки. По царскому указу все корабли, заходившие в порты Александрии, должны были сдавать все книги, находящиеся на борту; эти книги копировали, после чего оригиналы (иногда копии) возвращали владельцам, а копии (иногда и оригиналы) оставались в библиотеке. Тексты великих греческих драматургов, хранившиеся в Афинах, достались Птолемею благодаря посредничеству послов и были переписаны с великой тщательностью. Не все книги, попадавшие в библиотеку, были подлинными; зная о страсти Птолемея к классикам, мошенники продали ему апокрифические трактаты Аристотеля, лишь столетия спустя ученым удалось доказать, что это фальшивка. Иногда фальшивки изготавливали и сами ученые. Под именем современника Фукидида ученый Кратипп написал крайне претенциозную книгу, озаглавленную «Все, о чем умолчал Фукидид», содержавшую множество анахронизмов: там, например, цитировался автор, который жил через 400 лет после смерти Фукидида.