Кровная месть - Фридрих Незнанский

— Александра Ивановна, подтверди, — сказал я, забирая у Грязнова протокол осмотра места происшествия, — я только что говорил то же самое. Извините, я на минутку.

Лариса с Сережей конечно же находились рядом, вели опрос лиц, которым было известно про время допроса Стукалова. Я освободил их от этой маеты, обязав в кратчайшие сроки идентифицировать преступника по их компьютерной схеме. Вероятно, в моем предложении был момент вызова, потому что Лариса усмехнулась.

— Да, — сказал я. — Некоторые обстоятельства дела позволяют пролить свет на эту проблему, но я хотел бы знать ответ вашего телевизора.

— Сделаем, — сухо ответил Сережа, но Лара не выдержала и сказала:

— Тут не может быть сомнений, Александр Борисович. Это Бэби.

— Мы предоставим полный отчет, — перебил ее Сережа, забирая у меня стопку протоколов допроса свидетелей. — Сегодня же к вечеру.

— Действуй, — сказал я уже без энтузиазма.

Срочное заседание у генерального состоялось уже около четырех часов дня. Я шел на него с легкой душой, потому что героем дня предстояло быть прокурору Москвы, а у меня был козырь: я уже почти знал убийцу. Так оно и случилось, вокруг столичного прокурора собрались темные тучи, а мое сообщение о Бэби прозвучало так, будто он был нами уже пойман. Тем не менее досталось и мне — за пассивное ведение дела и отсутствие четкого плана следственных мероприятий, а также за то, что я проглядел этапирование подследственного на никчемный допрос, закончившийся его смертью. Я поймал на себе внимательный взгляд Меркулова (это был условный знак) и решительно поднялся.

— Тогда я должен сделать заявление, — сказал я, неожиданно напугав этим генерального прокурора.

— Что это значит, Турецкий? — спросил он. — Что за заявление. Вы чем-то недовольны, вас не устраивают условия работы? В чем дело? Может, вас перевести на другой участок работы?

— Мне кажется, — начал я, — что уже ни для кого не секрет, что речь идет о грандиозной политической провокации. Я всегда был далек от политики и потому не смогу определить, какие направления тут борются, но то, что в деле замешаны интересы власти, это бесспорный факт. Для расследования подобных дел мне уже не хватает возможностей федеральной прокуратуры, нужно объединить усилия самых разных служб. В частности, нам необходимо проникновение в секреты служб государственной безопасности. Нас не может устраивать работа с доброхотами, нам нужны официальные формы сотрудничества. Я прошу поставить вопрос об этом перед правительственными кругами. Эпоха Большого Брата, как мне кажется, ушла безвозвратно, и службы безопасности должны отвечать на вопросы прокуратуры с той же обстоятельностью, что и все остальные ведомства и простые граждане.

Мое пламенное выступление вызвало всеобщее одобрение. Прокурор Москвы, почувствовав в моих словах поддержку, решительно принял мою сторону, тут же пожаловавшись на московское управление службы контрразведки. Никто не пытался защитить контрразведчиков, и это было особенно характерно. В результате генеральный прокурор закруглил совещание и отправился на верхние этажи в приподнятом настроении, имея возможность переложить ответственность на соседнее ведомство.

Меркулов увел меня в свой кабинет, по дороге интересуясь подробностями совершенного убийства. Я помнил наши пророчества и мог бы восхититься точностью наших прогнозов. Но этого чувства, к сожалению, у меня не возникало.

— Что ты хочешь от ФСК? — спросил он прямо. — Скажем, завтра, когда Президент на них рявкнет, что ты от них потребуешь в первую очередь?

— Убийц капитана Ратникова, — сказал я.

— А чем это поможет тебе найти убийц Кислевского, Гудимирова, Маркаряна?

— Ты не понимаешь? — удивился я. — Бэби напрямую связан с тем убийством!

— Бэби всего лишь исполнитель, — сказал Костя. — Он случайно оказался в системе Суда Народной Совести. А ведь ты сейчас борешься против них, против этих номенклатурных борцов за народное счастье. И когда ты поймаешь Бэби, он никак не поможет тебе приблизиться к ним. Более того, я почему-то уверен, что он станет следующей жертвой.

Я неспешно переварил это новое начальственное пророчество, поднял удивленный взгляд на Костю и сказал:

— Но ведь Бэби при таком раскладе должен погибнуть от нашей руки?

— Именно это я и имею в виду, — мрачно кивнул Меркулов.

Снова газеты выходили с заголовками, в которых склонялось название Суда Народной Совести, а с экранов телевизоров досужие комментаторы запугивали зрителей своими фантастическими гипотезами. Уже поползли слухи о разрастании движения, уже появились листовки с подписью СНС в провинции, угрожая расправой местным воротилам и паханам. Реакция общественности вполне соответствовала плановым показателям, но этот успех не очень-то радовал Феликса Захаровича. Наступили другие времена.

Теперь уже было не до своеволия, Феликс Захарович почувствовал за собой слежку буквально уже на следующее утро. Он именно почувствовал ее, а не заметил визуально. Это был инстинкт старого чекиста. Но он жил прежней жизнью, гулял в скверике, покупал газеты в киоске и читал их, сидя на лавочке. Днем он сходил в кинотеатр, посмотрел какой-то занудливый фильм о разложении нравов и мафии, а когда вернулся домой, то застал у себя в квартире гостей. Здесь были Секретарь, генерал Чернышев и давешний связник, с которым они встречались на Востряковском кладбище, его бывший сотрудник Ваня Лихоносов, ныне состоятельный финансист, один из директоров преуспевающего концерна, торгующего нефтью.

— В чем дело? — испуганно воскликнул Феликс Захарович, увидев их.

Испуг был чрезвычайно искусен, так что Секретарь даже улыбнулся очень самодовольно.

— Не ждали? Это удивительно, Феликс Захарович. Вы должны были нас ждать.

Феликс Захарович прошел к столу, сел в кресло и некоторое время приходил в себя. Собственно говоря, хотя он их и ждал, но все равно ему потребовалось некоторое время, чтобы сосредоточиться.

— Согласно инструкции, — проговорил он, — никакие контакты в пределах трех суток после совершения акции не допускаются.

— Конечно, как мы могли забыть, — иронично воскликнул Секретарь. — Вы же знаток инструкций. А что говорят инструкции относительно нарушения решения коллегии Суда?

— Насколько я понимаю, — произнес Феликс Захарович медленно, — решение коллегии Суда исполнено с блеском. Все газеты заполнены самыми эпатажными комментариями.

— Решение коллегии касалось не только исполнения казни Стукалова, — сказал Секретарь, — но и ликвидации Бэби.

— Да? — спросил Феликс Захарович. — А мне показалось, что гибель Бэби проистекала из невозможности выбраться оттуда. Но нам это удалось.

— Полно, Феликс, — сказал Ваня Лихоносов. — Не считай нас дураками.

— Вы должны сдать Бэби, Феликс Захарович, — произнес Чернышев. — Теперь это просто необходимо.