Водные ритуалы - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури

Альба прочитала абзац и кивнула.

Я перевернул страницу и продолжил:

«Надо проследить за Голден Герл. Она — очень опытный хакер, и придется выработать особую стратегию, хотя в первую очередь я заведу новую симку с новым номером, где будут только Эстибалис, Милан, Пенья и ты. Для личной переписки добавлю брата и дедушку. На всякий случай. Нужно решить, чем именно мы продолжим делиться на моем старом мобильном телефоне и что перенесем в новый, чтобы Голден ничего не заподозрила. В любом случае я больше не могу делать на экране записи, касающиеся работы, или совершать звонки, связанные с расследованием. Оказывается, за всем этим шпионят».

— Два вопроса: как ты думаешь, какое отношение имеет эта Голден к водным ритуалам?

— Понятия не имею, — ответил я вслух. — Еще… вопрос?

— Почему, черт возьми, инспектор Айяла, вы не передали свою карту памяти нашим компьютерщикам или Милан?

Я воспользовался моментом и присмотрелся к ней повнимательнее. Альба набрала пару килограммов, ее продолговатое лицо округлилось. Тонкие руки чуточку опухли. Она явно устала, под глазами залегли тени, и мне захотелось предложить ей пойти ко мне и немного поспать, как в то летнее утро.

«Потому что на карте памяти сохранились сообщения в «Ватсапе», которыми мы обменивались в августе. Прости, Альба, я их не удалил. Иногда мне нужно было их перечитать, они давали мне силы. И я не хотел, чтобы о нас все знали. А они узнали бы. Я не мог тебя подставить».

Прочитав мою запись, Альба покраснела. Она взяла меня за руку, нежно ее пожала и поблагодарила взглядом. А потом снова стала помощником комиссара.

— Ты ее подозреваешь? — спросила она, указывая на строчки в блокноте.

— Голден? Конечно, нет, — произнес я вслух.

«Какого черта мне ее подозревать», — подумал я.

«Пожилая женщина, недавно перенесшая операцию на бедре, она просто не может совершить такие убийства», — записал я в блокноте.

Некоторое время Альба молчала, размышляя над моими словами, затем расстегнула теплую жилетку и машинально, словно меня рядом не было, погладила живот. Я с трудом удержался, такую нежность вызвало у меня это движение, но, видимо, мне это не удалось, потому что в уголках ее губ мелькнула едва заметная улыбка.

«Скоро живот станет заметным. Расскажешь про это на работе?» — написал я.

— Да, надо бы поговорить с комиссаром Мединой до того, как поползут слухи. Никогда не думала, что мне будет так сложно обсуждать личные вопросы на работе, тем более на такой, как наша.

«Я никогда не спрашивал тебя, почему ты ее выбрала…»

— Ты действительно хочешь, чтобы мы сейчас говорили о моей жизни?

«Я почти ничего о тебе не знаю. И хотел бы кое-что узнать. Многое. Все».

Альба склонилась слишком близко к блокноту; это движение мне не понравилось.

— Ты в порядке?

— Да… Нет… Не знаю, в глазах все как-то поплыло… Думаю, это из-за тумана.

— Вернемся? — обеспокоенно предложил я.

— Нет, все в порядке, — возразила она. Я был рад, что мы разговариваем сидя; было заметно, что она плохо себя чувствует. — Ты спрашиваешь, почему я выбрала такую работу… Это случилось в старших классах, мне тогда было семнадцать. Я уже говорила, что была застенчивой девушкой, толстой и закомплексованной из-за обстоятельств моей жизни и скандала в Мадриде, связанного с финансовыми неурядицами маминого импресарио. Мы поселились в Лагуардии, пытаясь вести нормальную жизнь. В соседнем классе учился парень, его звали Альваро. Я была от него без ума, хотя в него были влюблены и другие девочки.

Я не был ревнив, к тому же не имел права ревновать к ее прошлому, но в горле застрял комок: «Как жаль, что это был не я».

— С нами училась девушка по имени Марта. Она была самая настоящая альфа, любила доминировать. Марта тоже за ним бегала, но, как ни странно, Альваро больше нравилась я. Думаю, он играл с нами обеими, чтобы заставить ревновать, хотя я этого не понимаю. Однажды Альваро предложил мне остаться у него на ночь. Самое настоящее свидание. Первое в моей жизни. В тот вечер мы договорились встретиться в парке неподалеку от маминого отеля, в садах Кольядо, рядом со статуей баснописца Саманьего. Я надела туфли на каблуках, юбку, накрасила губы маминой помадой. Не представляю, как Марта об этом узнала. Может быть, он сам ей сказал, чтобы она приревновала и в конце концов тоже согласилась с ним переспать… Так вот, вместо Альваро появилась компания девчонок, тусовка Марты, к тому же с ней во главе.

Альба грустно улыбнулась, словно набираясь сил для того, что должна была рассказать дальше. Я сжал ее руку; мне хотелось ободрить ее, сказать: «Все в порядке, успокойся».

— Они шли за мной по парку, оскорбляя меня. Я прибавила шагу, но они не отставали. Я вела малоподвижный образ жизни, весила сто двенадцать килограммов, и это при росте метр семьдесят четыре… И вот я побежала. Я понимала их намерения, к тому же их было пятеро. Я бежала с трудом, задыхаясь; вскоре началась тахикардия, сердце не справлялось с весом. Девчонки набросились на меня, я получила удар ногой в живот от Марты, и меня вырвало. Нельзя было вести себя так наивно и разгуливать по пустынному парку среди ночи, как бы хорошо я его ни знала…

Я так нервничала из-за предстоящего свидания с Альваро, что почти не смотрела вокруг себя и не увидела девчонок вовремя, пока они не подошли ко мне сзади. Мой добрейший папа слишком опекал меня всю жизнь, повсюду меня сопровождал, но в тот день защитная скорлупа наконец треснула.

В то лето я в одиночку отправилась по Камино-де-Сантьяго; родителям соврала, что иду с друзьями. Почти восемьсот километров пути я прошла за двадцать дней, то есть в день проходила по сорок километров. Дойдя до площади Обрадойро[35], я потеряла двадцать два килограмма и больше их не набирала, потому что не прекращала заниматься спортом ни на один день. Я прошла курсы самообороны в Логроньо, а потом поняла, что хочу чувствовать себя полезной, а заодно разыскать импресарио моей матери, посадить за решетку и вернуть ей деньги, чтобы избежать новых штрафов за отель. Я пошла учиться, решила стать эртцайна[36]. Я отследила все перемещения деда после того, как тот сбежал. Но затем след его затерялся в Чили. Думаю, он уже мертв, но до сих пор не знаю, куда он девал деньги. Мама не в курсе моего расследования.

Альба умолкла. Выглядела она неважно; может быть, виной тому были тяжелые воспоминания, но я беспокоился, потому что она хваталась за живот всякий раз, когда умолкала.

— Что касается Марты, то она стала фигурантом одного из первых моих вызовов, когда спустя годы я уже работала в полиции. Он поступил от одного из жителей Лагуардии; мы явились по указанному адресу, и я обнаружила их обоих. Марта была замужем за Альваро; она постарела, на лице ее темнели синяки. Мне самой пришлось надеть наручники на Альваро, того парня, которому я без колебаний сказала бы «да». Лишь взбучка, которую задала мне Марта, удержала меня в то лето от свидания с ним. У Марты была дочь, с ней он тоже плохо обращался. Я позаботилась о том, чтобы их обеих поместили в центр для женщин — жертв гендерного насилия. Сейчас Альваро запрещено к ним приближаться. Марта время от времени звонит мне; мы встречаемся, пьем кофе, притворяемся подругами. Я выслушиваю ее истории о попытках переделать жизнь, но ей приходится трудно. Окончив школу, учиться дальше она не стала, засела дома. Альваро уверял ее, что его зарплаты будет достаточно. Замуж она вышла рано и никогда не работала. Он держал ее взаперти. Не представляю, какое будущее ее ждет.