Савитри - Ауробиндо

Страдания,

И на их месте появились светлые буквы.

Искусного Писца незримый палец чертил

Его интуитивную каллиграфию быструю;

Формы Земли были его божественными документами сделаны,

Мудрость воплотила то, что открыть не мог разум,

Несознание из безгласной груди мира прогнано;

Трансфигурированы были фиксированные схемы рассуждающей Мысли.

Пробуждая сознание в инертных вещах,

Он навязывал темному атому и немой массе

Алмазный почерк Непреходящего.

Вырезал на смутном сердце падших вещей

Свободного Бесконечного победную песнь

И Имя, фундамент вечности,

И выводил на проснувшихся ликующих клетках

В идеограммах Невыразимого

Лирический стих любви, что ждет во Времени,

И мистический том Книги Блаженства,

И послание суперсознательного Пламени.

Затем жизнь забила чистая в телесном каркасе;

Инфернальное Мерцание умерло и убивать не могло больше.

Ад раскололся в своем огромном резком фасаде

Словно магическое здание было разрушено,

Ночь открылась и исчезла как грезы пучина.

В брешь существа, вычерпанную как пустое Пространство,

В котором она заполняла место отсутствующего Бога,

Полился просторный близкий и блаженный Рассвет;

Излечены были все вещи, что раненное сердце Времени сделало,

И горе не могло больше жить у Природы в груди:

Разделение прекратилось, ибо там был Бог.

Душа освещала своим лучом тело сознательное.

Материя и дух смешались и стали едины.

Конец песни восьмой

Песнь девятая

Парадиз Богов Жизни

Вокруг него сиял великий счастливый День.

Блеск какого-то восторженного Бесконечного,

Он держал в великолепии своего золотого смеха

Регионы счастья сердца свободные,

Опьяненные вином Бога,

Погруженные в свет, извечно божественные.

Фаворит и друг близкий Богов,

Послушный божественной команде радоваться,

Своего собственного восторга тот День был сувереном

И господином царств своей силы.

В блаженстве уверенный, для которого все были сделаны формы,

Незатрагиваемый страхом и горем, и ударами Рока

И не тревожимый дыханием быстро текущего Времени,

И враждебным обстоятельством не осаждаемый,

Он дышал в сладкой, надежной, беспечной легкости,

Свободный от хрупкости нашего тела, смерть привлекающей,

Далекий от опасной зоны спотыкающейся Воли.

Он не нуждался в том, чтобы свои страстные удары обуздывать;

Трепещущий от пожатия теплого удовлетворенного чувства

И сладкого чудо-натиска, огня и крика

Красного великолепного состязания в беге импульсов жизни,

Он жил в драгоценности-ритме смеха Бога

И лежал на груди универсальной любви.

Незадеваемый, освобожденный от оков Дух Восторга

Преследовал его мерцающие солнечные стада и лунные табуны

Среди мерцающей скорости потоков безгорестных

В аромате неземной асфодели.

Тишина счастья небо окутывала,

Беззаботное сияние улыбалось высотам;

Шепот восторга невнятного

Дрожал в ветрах и касался души очарованной;

Непрестанно в руках экстаза

Повторяющее свою сладкую непроизвольную ноту

Рыдание восторга текло вместе с часами.

Продвигаясь под аркою славы и мира,

Путешественник на плато и горном размышляющем гребне,

Как тот, кто в зеркале Мирового Мага видит

Чудесный образ бегущего избавления души,

Он пересекал бессмертной радости сцены

И вглядывался в пучины красоты и блаженства.

Вокруг него был свет сознательных солнц

И раздумывающее довольство великих вещей символических;

Навстречу ему толпились равнины покоя сверкающего,

Горы и лиловые долины Блаженства,

Глубокие расщелины и водопады поющие,

И леса дрожащего пурпурного уединения;

Под ним лежали, как мерцающие драгоценные мысли,

Восхитительные грезящие города Гандхарвов-царей.

Через вибрирующие секреты Пространства

Смутная и счастливая музыка сладко кралась,

Ударяемой невидимыми руками близкий к сердцу он слышал

Крик арфы менестрелей небесных

И мелодии неземной голоса

Славу вечной любви воспевали

В бело-голубом лунном воздухе Рая.

Вершина и ядро всего этого чудесного мира,

В стороне стояли высокие Елисейские безымянные горы,

Горящие как закаты в трансе вечера.

Словно к какой-то новой глубине неисследованной

Их подножие в радостную неподвижность погружалось;

Их склоны в торопливом смехе и голосах опускались,

Пересекаемые множеством поющих ручьев,

Поклоняющихся небесам голубым своим гимном счастливым,

Вниз, в леса тенистой таинственности:

Поднятые в просторную безгласную мистерию,

Их пики взбирались к величию за пределами жизни.

Сияющие Эдемы витальных богов

В свои бессмертные гармонии его получили.

Все вещи, что цветут во Времени, были там совершенны;

Красота была там матрицей прирожденной творения,

Мир был трепетной сладострастной чистотою.

Там Любовь осуществила свои золотые и розовые грезы

И ее короновали Сила и могучие мечты;

Желание, взбиралось, быстрое всемогущее пламя,

И Удовольствие имело фигуру богов;

Греза гуляла по широким дорогам звезд;

Сладкие обычные вещи в чудеса превращались:

Застигнутая духа внезапными чарами,

Ударяемая божественной страсти алхимией,

Самость боли была вынуждена трансформироваться в могучую радость,

Излечивающую антитезу между небесами и адом.

Всей жизни видения высокие воплощаются здесь,

Ее странствующие надежды достигли, ее золотистые соты

Пойманы торопливой стрелой-языком едока меда,

Ее жгучие догадки превратились в восхищенные истины,

Ее могучие страсти успокоились в бессмертном покое

И освободили ее желания огромные.

В том парадизе совершенного сердца и чувства

Ни одна хмурая нота не могла нарушить бесконечного очарования

Ее сладости, горячей и безупречной;

Ее шаги были уверены в своем интуитивном движении.

После муки борьбы долгой души

Наконец был найден спокойный отдых небесный,

И, укутанные в безгорестных часов половодье магическое,

Исцелены были его бойцовской натуры члены израненные

В окружающих руках Энергий,

Что не выносят пятна и своего собственного не боятся блаженства.

На сценах, запретных для нашего бледного чувства,

Среди дивных запахов и чудо-оттенков

Он встречал формы, что обожествляют зрение,

Музыку, что обессмертить ум может

И сделать сердце широким, как бесконечность,

Слушал и пленен был неясными

Каденциями, что будят оккультное ухо:

Из несказанной тишины оно слышит их приходящими,

Красотою бессловесной речи дрожащими,

И мысли, слишком великие и глубокие, чтобы найти голос,

Мысли, чьи желания создают вселенную заново.

Шкала чувства, что феерическими ногами взбиралось

К высотам невообразимого счастья,

Переделала его существа ауру в радостный пыл,

Его тело мерцало как оболочка небесная;

Его врата к миру сметены были морями света.

Его земля, наделенная компетенцией неба,

Приютила силу, что не нуждалась более

Пересекать закрытую таможенную линию тела и разума

И контрабандой доставлять божество в человеческое.

Она больше не отпрядывала от всевышнего требования

Неутомимой способности к блаженству,

Мощь, что могла свою собственную бесконечность исследовать

И красоту, и радость, и ответ глубин,

Не боялась обморока довольной идентичности,

Где дух и плоть во внутреннем экстазе соединяются,

Аннулируя ссору между собою и формой.

Она извлекала из звука и зрелища духовную силу,

Делала чувство дорогой, чтобы достичь неосязаемого:

Она трепетала в небесных влияниях,

Что строят субстанцию более глубокой души жизни.

Земная природа стояла перерожденная, товарищ небес.

Подходящий компаньон вечных Царей,

Уравненный с божествами живых Солнц,

Он смешался с лучистыми развлечениями Нерожденного,

Слышал шепоты Актера, никогда не видимого,

И внимал его голосу, что крадет