Сумеречный ветер - Ольга Коротаева

– В благодарность он выбрал меня своим сосудом? – Уголки губ Рина дрогнули в горькой усмешке.

Окара собралась уже идти утешать его, но жрец своим ответом взволновал и ее.

– Богу безымянных не нужен сосуд, – скромно озвучил тот великую тайну безымянных.

Младшая Тоберон на пару с Рином потеряла дар речи. Она, как и ее друг, была уверена, что Гвербос использовал парнишку для своих не совсем честных делишек вроде воскрешения.

«И почему болтушками принято считать девушек?» – всерьез задумалась Окара, когда вперед выступил Доар. Бессмертный еще не заговорил, а она сердцем почувствовала, что слова его не понравятся Рину. Слишком мрачно хард со жрецом переглянулись при этом.

– Гвербосу не нужен сосуд по одной причине, – веско сказал Доар, – бог вселяется в чужое тело. Рин Гезз, ты и есть Гвербос.

«Ничего себе!» – промелькнуло в голове Окары. Не ожидая подобного поворота, она удивленно вскрикнула и с подозрением покосилась на друга. Но тот не выглядел взволнованным или подавленным, словно и сам подозревал нечто подобное. И это его раздражало.

Раздался горестный вздох жреца.

– Ты особенный, сынок, и должен принять свою сущность, – с искренней заботой заметил тот.

– Зачем?! – сорвался на крик Рин. Эхо разнесло его стихающий голос по коридорам. Поняв, что сказал громче, чем следовало, парень тут же смутился. – Извините, я был немного резок. Но это оправданно, не находите? Не каждый день узнаешь, что ты бог, убивший во время рождения собственную мать!

Окара шагнула вперед и, остановившись рядом с бессмертным, уверенно заявила:

– Рин, не казни себя. В конце концов, ты тот, кем сам себя считаешь. Прошлое не изменить, скорбящему отцу не вернуть семью, но в твоих силах сделать так, чтобы их жертвы не были напрасны.

– Я коварный, жестокий, беспринципный эгоист. Я использовал верного жреца, чтобы переродиться! – в бессильной ярости взорвался парень, злясь на самого себя.

Девушка дернулась к нему, желая утешить, показать, что она рядом и готова разделить его боль, но рука Доара, обнявшая за талию, остановила ее.

– Прекращай! – одернул Рина бессмертный. – Ты не несешь ответственности за свои прошлые поступки. Мы много веков знакомы с тобой, и можешь мне поверить, твои воплощения сильно отличаются. Лишь краткий жизненный путь влияет на твою человеческую оболочку. После обряда принятия тебе будет доступна память предыдущих воплощений, и только от тебя нынешнего зависит, как ты распорядишься знаниями.

Рин немного поколебался, но спустя пару мгновений нервно усмехнулся и задал занятный, по мнению Окары, вопрос:

– Как вы поняли, кто я?

Доар сдвинул брови и сухо пояснил:

– На «Сумеречном ветре» ты помог Окаре перейти за грань и вернуться. На моей невесте, между прочим, все еще лежит твоя привязка.

«Моя невеста», – мечтательно улыбнулась младшая Тоберон, чем, сама того не ожидая, разозлила друга. Рин разъяренно уставился на отца.

– Поэтому ты меня отправил в сокеты? Чтобы я встретил ее? И влюб… – Он осекся.

– Я следовал полученному видению, повелитель, – с легкой запинкой произнес жрец новый статус сына. – Ты же знаешь, не существует силы, влияющей на тебя и твои… кхм… приоритеты.

– Заканчивай ритуал и разрывай привязку, или я сам ее разорву, но тогда доступ к твоим знаниям будет закрыт. Окара твой маятник, – пренебрежительно бросил Доар.

Рин досадливо поморщился и ударил кулаком по алтарю. Камень вспыхнул, и яркий свет ударил в глаза воркории. Сияние погасло, но камень продолжал мерцать, а рука бывшего сокета как приклеенная оставалась на переливающейся поверхности.

– Поздравляю! Ваш свадебный обряд скрепит благословение самого Гвербоса! – слишком уж жизнерадостно возопил жрец.

Сам повелитель безымянных при этом выглядел не шибко счастливым, но мотивы оракула Окара понимала. Он был рад избавиться от возможного увлечения подопечного.

– Произносите клятвы и покончим с этим, – рыкнул Рин.

Его чересчур резкий тон не напугал девушку, а вот взгляд будто прожег насквозь. Показалось, что Рин борется с желанием прервать обряд и отбить невесту у бессмертного.

«Странное наваждение», – отмахнулась она.

Доар убрал руку с талии Окары, чтобы, повернувшись к ней лицом, нежно сжать ее подрагивающие от волнения пальцы. С застенчивой улыбкой воркория смотрела на жениха.

Она любовалась тем, как в мягком свете язычков пламени, кружащихся высоко под сводами пещеры, его темные волосы отливали бронзой. В просторной черной рубахе с треугольным вырезом, в облегающих мускулистые ноги брюках и высоких сапогах бессмертный больше походил на воплощение божества.

У Окары даже голова закружилась от счастья, и, поддавшись сиюминутному порыву, она приподнялась на носки и поцеловала жениха в губы. Весело блеснув глазами, тот притянул ее к себе и с переполнившей его страстью углубил поцелуй. Стены пещеры словно бы покачнулись, и сердце девушки забилось сильнее, по телу пробежал жар, унося в мир наслаждения. Упоительный, тягучий поцелуй вскружил голову.

– Кхе-кхе… – раздался настойчивый кашель жреца, ввергший воркорию в смущение.

Ахнув, она очнулась и с пылающим лицом отскочила от Доара. Подумав, что после случившегося он посчитает ее распутницей, Окара робко подняла глаза и потеряла дар речи от изумления. Удерживая ее руки в своих, бессмертный с бесконечной нежностью и гордостью смотрел на нее. Девушка должна была повторять за жрецом слова клятвы, но ей не удавалось выдавить ни звука – настолько сильно сбывшееся счастье сдавило ей горло.

– В этот день, в этот миг, перед ликом Гвербоса мне открылось имя истинной избранницы бессмертного – твое имя, Окара Тоберон, – вместо нее первым произнес слова клятвы Доар. Его твердый и вибрирующий голос тягучим эхом наполнил пещеру и разнесся по лабиринтам коридоров. – Ты до конца жизни останешься единственной, кому я буду хранить верность, защищать и оберегать. Моя душа и сердце с этой минуты будут связаны с тобой.

После услышанного похожие слова клятвы, диктуемые жрецом, легко слетели с языка Окары. Вышла всего лишь одна заминка – жрецу пришлось едва ли не клещами из нее вытягивать обещание подчиняться мужу. С оговорками о том, что Доар будет прислушиваться к ее пожеланиям, девушка закончила с брачным обетом.

– Скрепите ваш добровольный союз печатями, – бодро предложил жрец и взглядом указал на сияющий алтарь.

Выглядел мужчина чересчур счастливым, и Окара заподозрила, что он радовался совсем не за них, а лишь искренне заботился о подопечном. Увлечение сына женщиной бессмертного ему не понравилось, и обряд должен был, по его разумению, остудить пыл парнишки.

Доар взял руку супруги и, поцеловав тыльную сторону ее ладони, положил их переплетенные пальцы на сияющий камень. Алтарь вспыхнул ослепительными лучами. Окара зажмурилась и ощутила легкое покалывание на безымянном пальце.