Тайна Марии Стюарт - Маргарет Джордж

Перед отходом ко сну она спросила капитана, может ли он разбудить ее прежде, чем Франция окончательно скроется из виду. Он сделал это холодным ранним утром. И Мария, стоя на палубе, смотрела, как едва заметные очертания французского берега растворяются в жемчужной дымке рассвета.

Огромная белая галера бороздила волны, направляясь вдоль побережья Англии традиционным, но опасным путем через Северное море к восточному побережью Шотландии. Суда, не имевшие права на безопасный проход (а французы не могли на это расчитывать), могли быть в любой момент атакованы в проливах Дувра, Ярмута и Линдисфарна вплоть до самой Шотландии и не имели укрытия от непогоды, которая могла застать их на любом участке во время почти тысячекилометрового путешествия.

Качаясь вверх-вниз между гребнями волн, галера продвигалась вперед, не встречая препятствий, и уже через пять суток приблизилась к Шотландии. Туман не рассеивался в течение всего пути, и Мария, стоявшая у поручня и напряженно смотревшая вперед, не видела ничего, кроме белой мглы.

– Шотландия! – произнес Босуэлл, подошедший туда, где стояла группа французов, сопровождавших Марию, которые тоже вглядывались в белое ничто.

– Oui? Где она? – спросил Брантом, настоявший на поездке в Шотландию, чтобы увидеть ее своими глазами.

– Ждет вас за белым занавесом. – Он подошел к Марии и прошептал: – Вот она.

Она кивнула.

– С Божьей помощью мы высадимся в Лейте.

«Было ли так уж трудно найти путь?» – подумала она.

Заметив озадаченное выражение на ее лице, он сказал:

– Суда вашей матери отошли так далеко, что причалили в Файфе, а не в Лейте. Но не бойтесь: теперь французы лучше знают дорогу.

Мрачный тон его голоса заметно контрастировал с улыбкой.

Туман был таким густым, что, несмотря на шум и голоса при приближении к берегу, Мария не могла разглядеть причал. Не было ни пения рожков, ни приветственных кличей – ничего, кроме запаха дегтя, стука канатов и грубых голосов моряков:

– Причаливаем! Вяжи канаты!

Долгие годы Мария представляла, как высадится в Шотландии взрослой королевой, вернувшейся в дом своего детства. Она, разумеется вместе с Франциском, будет стоять на палубе и смотреть на собравшихся членов Совета, ожидающих встречи с ними: шелковые стяги развеваются на ветру, лошади покрыты роскошными попонами, герольды дуют в трубы, толпа ликует… И во главе будет ее мать… Ее мать, которая сейчас лежит в свинцовом гробу на пути во Францию.

Деревянные сходни из грубо обтесанных досок с громким стуком упали на причал.

– Пойдемте. – Босуэлл жестом пригласил ее спускаться.

Мария подобрала юбки, кивнула четырем Мариям и намеренно веселым голосом сказала:

– Давайте же, мы дома!

Они спустились по сходням – пять стройных черно-белых фигур на наклонной плоскости. Из-за густого тумана Марии казалось, что она попала в сон, а не на реальную землю. Она стояла на пристани, запахнувшись в плащ. Как холодно, как тоскливо, а ведь на дворе август! Неужели это шотландское лето?

«Как я выживу здесь?» – мимолетно подумала она.

– Ваше Величество!

Морок рассеялся, и перед ней появился Джеймс Стюарт в сером плаще почти такого же цвета, как окружающий туман.

– Итак, вы вернулись домой, Мария? – спросил он.

– Да, брат! Наконец-то я здесь!

Она подалась вперед, чтобы обнять его, но он отступил на шаг и почтительно поклонился. Из тумана появились две другие фигуры: мужчина знакомой внешности с узким и длинным лицом, напоминавшим лик на иконе, и еще один с неопределенно-приятными чертами лица.

– Джон Эрскин, Ваше Величество, – произнес длиннолицый мужчина.

– Из Инчмахоума, где мы играли вместе, – вспомнила она. – И еще ненадолго встретились во Франции, когда вы приехали со своим отцом… – Она размышляла вслух. – Видеть вас здесь – настоящее возвращение на родину.

Его узкое лицо растянулось в улыбке.

– Я больше не приезжаю в Инчмахоум, – с некоторым сожалением сказал он. – Но вам там будут рады, как всегда.

– Он оставил этот остров вместе с остальными папскими суевериями, – жестко пояснил Джеймс.

– Ясно, – ответила Мария.

– Уильям Мейтленд, лэрд Летингтонский, Ваше Величество, – представился третий мужчина. Он изысканно поклонился, словно маскируя некоторую натянутость своих слов.

– Мы рады приветствовать вас, – сказала она. Итак, это был государственный секретарь ее матери, которого называли самым умным человеком в Шотландии.

Теперь этот человек опустился на колено перед ней и произнес:

– Добро пожаловать, Ваше Величество.

– Мы не ожидали вашего прибытия сегодня, – сказал лорд Джеймс. – Но, по-видимому, ветер благоприятствовал вашему плаванию. Увы, у нас есть проблема с лошадьми… – Он сделал паузу. – А также с замком Холируд. Судя по всему, англичане перехватили галеру, перевозившую ваших лошадей, и э-э-э… конфисковали их. Мы постараемся вернуть их как можно скорее. И Холируд не вполне готов принять вас.

Не готов? Но они уже несколько недель знали о ее прибытии!

– Однако, если вы изволите подождать, пока все будет готово… Некий достойный торговец, мистер Эндрю Лэмб, любезно согласился пустить… прошу прощения, почтительно принять вас в своем доме в Лейте. Тем временем я обеспечу лошадей для вашей свиты из… шестидесяти человек?

Его взгляд остановился на невысоком мужчине в плаще с меховой оторочкой, стоявшем недалеко от нее.

– Кто это? – вдруг тихо спросил он. – Он исповедник? Священник?

Мария кивнула, и лорд Джеймс с досадой пожал плечами.

Ранним вечером лорд Джеймс вернулся и привел достаточно лошадей для всех, хотя большинство животных оказались жалкими клячами со свалявшимися гривами и торчащими ребрами, и почти все без седел.

Таким было ее возвращение на родину, сильно отличавшееся от воображаемого торжественного приема королевы на гарцующей белой лошади. По крайней мере, ей не пришлось идти несколько километров по грязи или ехать на ослике. Они отправились в путь по широкой, покрытой рытвинами глинистой дороге, ведущей из Лейта в Эдинбург. Туман так и не рассеялся, поэтому, к разочарованию Марии, она ничего не могла увидеть по обе стороны; ей хотелось вспомнить свою полузабытую страну, которая и теперь как будто избегала встречи с ней. Мглистая взвесь с привкусом дыма также скрывала ущерб, причиненный Лейту недавней осадой англичан.

– Я послал известие в Эдинбург, – сказал лорд Джеймс. – Там скоро соберутся люди.

Он выглядел скованным и отстраненным. Его голос звучал бесстрастно, и в нем мало осталось от того брата, с которым она когда-то каталась на санках в замке Стирлинг.