Эта ночь была бархатной - Сильвия Морено-Гарсиа

в любом случае влип бы в какое-нибудь дерьмо — не в это, так в другое. В принципе, он же ничего больше не умеет. Как говорил Маг, скулить и жалеть себя нет смысла, ставь перед собой простые задачи и придерживайся правил.

А правила заключались в следующем: Маг — его босс, дает ему задания, которые он должен выполнять.

Прошло много времени, прежде чем Элвис закрыл воду. Он встал перед запотевшим зеркалом, вытер его ладонью и принялся рассматривать свое лицо. Русский, надо отдать ему должное, свое дело знает, подумал парень. Отхлестал его будь здоров, но следов почти не оставил. За это Элвис был ему благодарен. Писаным красавцем он не был, но терять очки не хотел.

Элвис поднял с пола свою одежду. Футболка напрочь испорчена, и на куртке тоже пятна крови. Он постарался смыть кровь и повесил куртку сушиться на душевую стойку.

Элвис пригладил руками волосы и вернулся в свою комнату. Из стопки пластинок рядом с кроватью вытащил один диск. Комнату заполнил умиротворяющий голос Синатры.

Элвис открыл папку, что дал ему Маг, и стал просматривать досье Эмилио, состоящее из нескольких фотографий и обычных сухих сведений: возраст, рост, полное имя. Адрес Элвис узнал сразу. Дом в Поланко. Именно туда ездила сегодня соседка Леоноры.

Интересная информация, подумал Элвис. Майте наносит визиты Эмилио Ломели, бойфренду пропавшей девушки, и наведывается в «Астериск». Стоит ли проверить Эмилио? Завтра утром он навестит либо его, либо Сократа. Конечно, богатенький мальчик — не его типичный объект, но он готов взяться за него, если это путь к успеху.

Но Эмилио, судя по досье, был добропорядочный гражданин. Не за что зацепиться. Чист как стеклышко. Лояльный художник. Круг его общения составляли писатели, журналисты, критики, фотографы, причем из тех, кто не привлекал внимания властей. Они работали на издания, придерживавшиеся официальной линии. Эмилио не якшался с агитаторами-карикатуристами типа Риуса[74], он ужинал с редакторами «Эль Насьональ» и дружил с лизоблюдами вроде Денегри.

Элвис вытащил из папки досье Сократа и принялся его изучать, внимательно читая каждую строчку. За свою короткую жизнь двадцатиоднолетний Сократ не раз попадал в поле зрение полиции и подвергался аресту, а все из-за своих активистских наклонностей: парень принимал участие в нескольких демонстрациях, распространял диссидентские листовки и все в таком духе. Если кто и мог укрывать пропавшую девушку, то это такой радикально настроенный левый, как Сократ. К тому же Сократ и его приятели водили дружбу с русскими.

Значит, именно он и станет их следующим объектом. Элвис взял свой словарь и принялся его листать в поисках подходящего слова, которое могло бы выразить суть следующего дня.

У Майте тоже имелся словарь Ларусса, точно такой, как у него. Вообще-то подобные словари были у многих, но, вспомнив об этой девушке, Элвис отвлекся от своего занятия и снова задумался о ней.

Взял фотографию, что он стащил из дома Майте, и, держа снимок перед глазами, задался вопросом: а не пора ли побеседовать с этой девушкой? Правда, Маг ничего не говорил о том, чтобы вступить с ней в непосредственный контакт.

Однако Элвису хотелось пообщаться с этой девушкой. Хотелось услышать ее голос. Голос жены Синей Бороды с испуганными глазами. Порой, когда они вели за кем-то наблюдение, фотографируя и отмечая в журнале приходы и уходы объектов слежки, Элвис от скуки пытался составлять психологические портреты своих «подопечных» на основе известных ему деталей и фактов. Это было довольно легко, и зачастую он попадал в точку. Представлял, как звучат их голоса, как выглядит их обстановка.

В квартиру этой девушки Элвис уже наведывался, так что представлять мебель было незачем, но вот ее голос не давал ему покоя. Какой все-таки у Майте голос? Приятный? Или писклявый, пронзительный? Или, может быть, низкий? Соответствует ли голос ее лицу или природа в очередной раз пошутила, наградив человека с заурядной внешностью голосом страстным и чарующим, как райское наслаждение?

Голос Кристины не отличался мелодичностью, но сама она была чертовски красива, Элвис вообще обожал ямочки на щеках и пленительные улыбки.

Размышляя о Майте, он подумал, что как-нибудь надо бы пригласить ее на свидание, просто забавы ради. Когда все это закончится. Может быть.

Пластинка крутилась, Синатра пел о всяких глупостях, напоминавших о возлюбленной.

Элвису нравились эстрадные певцы, потому что они, как он думал, в своих песнях не лгали. И ему нравился Пресли, потому что Пресли, подлинный герой рок-н-ролла, дарил радость: музыка была у него в крови. Сам Элвис тоже пробовал освоить игру на гитаре, когда жил с Салли, и тогда он даже почти поверил, что сумеет стать музыкантом. Мечтал, что будет петь в кафе и барах. Но кафе с живой музыкой прикрыли, да парню все равно таланта не хватало.

Элвис выбрал слово «некролог» и лег спать. Утром он сунул в куртку большой нож: в этот день у них намечалось серьезное дело, а отверткой никого не напугаешь.

Антилопа все еще дежурил у дома Майте, и Блондин с Элвисом поймали такси. Дороги пока были пусты, и до района, где обитал Сократ, оперативники добрались быстро. Расплатившись с таксистом, они заняли позицию напротив дома Сократа, встав за низкой цементной стенкой, которая окружала пустынный двор. Прислонившись к стволу засохшего дерева, парни закурили. За ними наблюдала бездомная кошка.

Моросил дождь. Элвис мысленно повторял свое слово дня, потом затарабанил пальцами по ноге, отбивая ритм неслышной музыки. «Can’t Help Falling in Love»[75] в исполнении Пресли. Та-ам-та-та-ам. Сладостная, тягучая, как мед, мелодия. Жизнь должна быть как медленная песня, любовь — как музыка. В этот день Элвис осваивал слово «некролог», думая о превратностях судьбы.

Элвис надеялся, что Сократ не будет спать допоздна. Тело сильно болело, к тому же их могли заметить. Впрочем, его и Блондина прохожие могли принять за двух бездомных, обосновавшихся на безлюдном дворе. Однако было зябко, дождь усиливался.

Примерно в восемь Сократ вышел из подъезда, и оперативники сели ему на хвост. Сократ заскочил в ближайшее кафе и устроился на табурете за барной стойкой. Элвис с Блондином последовали за ним. Элвис занял табурет слева от Сократа, Блондин — справа. Сократ, по-видимому, еще толком не проснулся, и Элвис был вынужден локтем ткнуть парня под ребра, чтобы привлечь его внимание.

— Тебе чего? — буркнул тот.

— Поднимайся, приятель, вернемся к тебе. Надо поговорить, — тихо сказал Элвис.

— Что?

— У меня нож, так что поднимай свою задницу и двигай ногами. И не вздумай орать, а то артерию перережу —