Вся Нортон. Торговцы во времени - Андрэ Нортон

Он сомневался, слышал ли вообще Велан о каньоне Хохокам. Это одно из тех мест, о которых знают только старики, такие, как Чато. Теперь есть два типа апачей: Чато и Велан. Чато отрицает существование белоглазых, он живет собственной жизнью за ставнями, которыми отгородил себя от остального мира, мира белых. А Велан отрицает существование апачей и изо всех сил стремится стать белым.

Тревису однажды показалось, что он нашел третий путь, что можно совместить знания белых с преданиями апачей. Он считал, что нашел тех, кто с ним согласен. Но все это ушло, быстро, как тает капля воды на раскаленной поверхности скалы. Теперь он склонен согласиться с Чато, и, зная это, Чато щедро делится с ним знаниями. Даже Велан не знает этого о своих землях.

Отцу Чато — Тревис снова начал считать годы по зарубкам на седле — отцу Чато было бы сейчас сто двадцать лет, если бы он жил! И он родился в долине Хохокама, когда его семья скрывалась там от солдат в синих мундирах.

Чато помнил об этом каньоне и показал его Тревису, когда тот еще был так мал, что едва мог сжать бока лошади короткими ногами. И все эти годы Тревис снова и снова возвращался сюда. Пещеры Хохокама интересовали его, а ручей здесь никогда не пересыхал. Здесь росли сосны со съедобными орехами, а фруктовые деревья все еще приносят плоды. Когда-то это был сад, теперь — тайный оазис.

Тревис пробирался паутиной старых каньонов, тропой, ведомой только старикам, когда услышал гул. Инстинктивно он натянул поводья, зная, что его скрывает тень скалы, и посмотрел в небо.

— Вертолет! — Он произнес это вслух в полном удивлении. Он настолько глубоко погрузился за последние часы в эту лишенную возраста пустынную местность, что вид современной машины вызвал у него шок.

Может, это Велан за ним подглядывает? Тревис сжал губы. Но когда он на рассвете покидал ранчо, Билл Красная Лошадь, внук Чато, чинил двигатель. И вряд ли Велан станет тратить горючее на полеты над пустыней. С угрозой новой войны усилились ограничения на продажу горючего, да и вообще вертолет держали на крайний случай, а ездили верхом.

Угроза войны... Тревис думал о ней, глядя на улетающий вертолет. Сколько он себя помнит, газеты, радио, телевидение пугают войной. Небольшие стычки, постоянное тление конфликта, переговоры и переговоры. И вот несколько месяцев назад в Европе произошло что-то странное — большой взрыв на севере. Красные ничего не объяснили и окутали все покровом тайны, но ходили слухи, что взорвалась бомба нового типа. Возможно, это начало полного разрыва между Востоком и Западом.

И важные шишки, по-видимому, тоже так считают. Повсюду вводятся новые строгости, говорят о грядущих неприятностях. Ограничения на горючее, напряжение в воздухе...

Здесь легко выбросить все это из головы. Пустыня равнодушна к людской суете. Эти скалы стояли здесь до того, как краснокожие люди его расы начали просачиваться сюда с севера. И будут стоять, может, радиоактивные, когда белоглазые сожгут и белых, и краснокожих, и опять здесь не будет людей.

Вид вертолета пробудил воспоминания, которые Тревису не нравились. Машина исчезла в том направлении, куда он двигался, а Тревис продолжал размышлять над ее появлением.

Вторично он вертолет не увидел и потому убедился, что машина не местная. Если бы пилот искал стада, он сделал бы круг. Изыскатели? Но ничего не было слышно о правительственных экспедициях, а за последние пять лет изыскательские работы строго ограничивались.

Тревис отыскал замаскированный поворот в тайный каньон. Лошадь осторожно выбирала путь, а всадник осматривал местность. Никаких следов людей. Тревис щелкнул языком, и лошадь пошла быстрее. Они прошли еще примерно две мили по извивающейся дороге, когда он резко остановил лошадь.

Предупреждением послужил запах, принесенный ветерком. Это не пустынный ветер, пахнущий жарой и пылью, ветер донес запах можжевельника. Лошадь заржала и закусила удила — впереди вода. Но впереди и люди.

Тревис слез с седла, прихватив с собой ружье. Если за последний год местность не изменилась, впереди должно быть хорошее укрытие у входа в каньон. Оттуда он сможет незаметно осмотреть лагерь. Потому что до него донеслись запахи лагеря: древесный дым, кофе, жареный бекон.

Подняться к наблюдательному пункту легко. Внизу растут сосны; разогретые солнцем, они пахнут сильнее; щебечут мелкие птицы, занятые своими делами.

Еще ниже зеленая поляна у небольшого пруда, который питается ручьем и в котором отражается голубое небо. Между водой и большой пещерой, в которой жили древние, стоял вертолет. У костра готовил еду человек. Второй пошел к пруду за водой.

Тревис видел, что это не скотоводы с какого-нибудь ранчо. Но на них прочная одежда, приспособленная для открытой местности, и работают они в лагере уверенно и привычно. Он начал рассматривать их снаряжение.

Вертолет новейшей модели. В тени небольшой рощицы спальные мешки. Но никаких инструментов для копания, никаких признаков, что это изыскатели. Вернулся тот, что ходил к пруду, поставил ведро у костра, сел, скрестив ноги, перед большим тюком и принялся разворачивать его, освобождая от брезентового покрытия. Тревис видел, как он развернул коммуникатор новейшего образца.

Радист устанавливал антенны, когда Тревис услышал ржание своей пегой. Древний инстинкт, о котором он и не подозревал, заставил его, все еще стоя на коленях, развернуться и поднять ружье. И увидел он другое оружие, безжалостно и смертоносно нацеленное ему в живот.

А над стволом холодные серые глаза смотрели на него с ледяным спокойствием, которое хуже любых словесных угроз. Тревис считал себя достойным потомком длинного ряда суровых воинов. Но он знал, что ни ему, ни его предкам не приходилось встречаться с таким человеком. И человек этот молод, не старше его самого, угрозе, исходящей от него, не соответствует стройное гибкое тело и юное, почти мальчишеское лицо.

— Брось оружие! — Человек отдал приказ властно, не сомневаясь, что он будет выполнен. Тревис послушался, позволил ружью выпасть из рук и скользнуть по ноге на землю.

— Вставай. Быстрее. Спускайся... — Поток приказов произносился негромко и ровно, и от этого угроза только усиливалась.

Тревис встал, повернулся к спуску и пошел вперед, подняв руки ладонями вверх на уровне плеч. Он не знал, на что наткнулся, но это что-то очень важное — и опасное. В этом он не сомневался.

Человек у костра и тот, что у устройства связи, подняли головы и молча смотрели на него. Он спускался, тормозя на крутом склоне подошвами сапог. Не похожи на белых ранчеров, которых он знает в этом округе. Но тот, что готовил еду...

Тревис смотрел на него, удивленный: он видел этого человека, вернее, его портрет в совсем других обстоятельствах.

— Где ты его нашел, Росс? — спросил связист.

— Лежал вверху и наблюдал, — ответил захвативший Тревиса человек с привычным немногословием.

Готовивший еду встал, вытер руки о тряпку и пошел к ним. Он был самым старшим по возрасту среди незнакомцев, с сильно загоревшей кожей и с голубыми глазами, составлявшими поразительный контраст темной коже. В нем чувствовалась властность, не соответствовавшая занятию, и в глазах Тревиса он сразу превратился в предводителя этой группы. Апач решил, что прием, который он здесь получит, зависит от этого человека. Но почему он все время вспоминает, что видел голову этого повара на фоне черного квадрата?