Кроманьонец - Валерий Красников

Ноги сами несли с той встревоженной паровозными гудками и гулом сотен голосов станции скорее домой, в тишину лесную. Позвякивали на груди награды, а сколько было на сердце радости! Верил, что встретит меня Катюша, провожавшая когда-то в армию, но почему-то переставшая писать уже с полгода как. Думал, не доходят её письма, уж слишком быстро мы двигались на Запад.

На полпути от колодезного сруба до дома я остановился в ольховой прохладе. Пил бы и пил, но холодной была водичка, обрадовался знакомому с детства вкусу. Намочив волосы, тронулся дальше.

Из-за сосен показались избы, как в зелёном дожде, стояли они среди берёз и лип, в которые врывалось солнце и, рассеянное листьями, сыпалось на крыши, на траву и на плетни, обнятые разомлевшими лопухами.

На повороте к родительскому дому у колодца мы с Катюшей и встретились. Увидел её большой выпирающий живот и сразу о недошедших письмах понял, и такое всё родное вокруг, простенькое, как проталинка, с которой раскрывается земля, чтобы зеленеть потом, и цвести, и пахнуть гречишными, липовыми и ржаными медами, вдруг совсем обесценилось злостью и стыдом…

В километре от посёлка Рыб загнал долблёнку в прибрежные кусты и скрытно пошёл берегом, размышляя, какие чувства мне принесёт встреча с соплеменниками. Недавние воспоминания ещё сдавливали сердце, но, когда увидел на берегу копошащихся у лодки Тиба и Тина, все недавние тревоги тут же позабылись, и сердце радостно забилось. Я побежал к девушкам, хотя быстро с поклажей за плечами и в руках у меня не получилось. Зато рыбачки, увидев меня, припустили навстречу. Бросив под ноги корзины, я раскрыл соплеменницам свои объятия. Пришлось закрыть ладошкой рот Тина. От избытка чувств она стала повизгивать, а обращать на себя внимание земледельцев мне не хотелось. Над их посёлком курились дымы, и кое-кто уже проснулся: сюда доносились голоса.

– Тише! Меня же изгнали…

– Лоло, идем! – прошептала Тиба и, подхватив корзину, свободной рукой подтолкнула меня в спину к посёлку.

Вторую корзину взяла Тина, и мы молча пошли. Река залила балку, и узкая тропа повела нас в метре от поверхности тёмного озера. Я шёл с опаской. Не очень-то хотелось поскользнуться и оказаться в ледяной воде. Тиба то и дело подталкивала меня, посмеиваясь над моей неуклюжестью.

Вскоре тропа стала шире, и я увидел костёр и мужчин племени у него. Той, Лим, Лют и Тошо – наши и Норх с Брехом из Лосей. Они заметили нас и побежали навстречу. Представив, как сейчас станет шумно, я остановился и вытянул руки, рассчитывая, что они поймут. Не поняли, но Тина, поставив корзинку, метнулась к ним и остановила Тоя. За вожаком остановились и другие, судя по удивлению на их лицах, они так и не смогли понять причины в происходящем. А я был рад. Даже когда рёбра затрещали от их объятий…

Меня накормили лепёшками. Пока я рассказывал соплеменникам о своей жизни в изгнании, показывал металлические орудия труда, Лило тут же, у костра перетёрла каменным тёрочником зёрна в муку и, замесив тесто, вылила мучную кашицу на разогретый камень. Запахло хлебом! Я уже позабыл, каким на вкус был хлеб в моей прошлой жизни, но вкус этой лепёшки мне показался совершенным. Ел бы и ел…

Ребёнка моей детской подруги, пока та готовила для меня, держала на руках Тиба. Малыш, замотанный в заячьи шкуры, спал. Мне хотелось расспросить Лило о её жизни и ребёнке, но мужчины племени уже успели оценить бронзовые топоры и ножи и бурно выражали свой восторг. Стало немного шумно…

Пришлось приступить к вручению подарков. Тою, Лиму и Люту я подарил топоры и ножи. Другим мужчинам – только ножи. Получив подарки, они как-то сразу притихли. Кое-кто отошёл от костра, наверное, чтобы никто не помешал радоваться…

Наступил черёд женщин. Их радовать было приятнее. Бронзовых и медных проколок и иголок хватило на всех. И, как-то не создавая очереди, им всем удалось обнять меня.

Потом я рассказывал, как ходил в горы и плавил бронзу. Как мог, объяснял, что такое литейная форма… Женщинам стало скучно, и они разошлись по своим делам. Мужчины, напротив, внимали, хотя мне и показалось, что на самом деле понимают немного из сказанного.

Я достал свёрток с мотыжками, развернул и передал одну Тою:

– Это мотыга. Надевается на палку вместо рогов животных, чтобы рыхлить землю. Как думаешь, Люди поменяют своё зерно на это изделие?

Той вертел в пальцах мотыжку и сопел. Потом, прищурив глаз, спросил:

– Ты поэтому вернулся? Хочешь забрать зерно и уйти?

Я не собирался сегодня начинать этот разговор. Но подумал: «Раз уж так все благоприятно складывается, почему бы не рассказать о своих планах прямо сейчас?..» Тем более мужчины у костра умолкли. Мой ответ интересовал их всех.

– Я вернулся, чтобы мы вместе ушли! Там, где я поселился, Рыбам будет лучше!

– Тут у нас есть всё, только тебя не хватает… – Той задумался.

Я молчал, и вскоре вожак снова заговорил:

– Почему ты решил, что мы пойдём с тобой?

По правде, Той меня удивил. Что-то изменилось в нём за год. Раньше он вряд ли задал бы такой вопрос, потому что мыслил иначе и никогда по своей инициативе не искал аргументов, пытаясь найти решение. Наверное, Тоя изменило общение с Людьми из племени земледельцев. Прошла зима, а у соплеменников есть зерно, которое они могли получить только от Людей, а те выраженным альтруизмом во времена моего шаманского прошлого удивить не могли. Определённо Тою приходилось думать чаще…

И всё же вопрос он задал правильный. Я сам его себе задавал не раз. Поэтому ответил Тою сразу:

– Только там я смог сделать топор, что подарил тебе, и эти мотыжки, которые, надеюсь, ты сможешь выменять у Людей на зерно. Там с нами живут козы, почти как мои волки. Они дают молоко, мясо и шкуры. Ещё там есть поле, которое я собираюсь засеять. Мы засеем вместе! Конечно, мы сможем там жить лучше и будем делать всё для этого вместе!

Получилось у меня не так убедительно, как мыслил, представляя себе этот разговор с ним, но Тою услышанное понравилось. Естественно, после того как он согласился увести племя на новое место, возник вопрос, как унести с собой всё нажитое. Я предложил сделать новые лодки. Мужчинам идея плыть, а не идти пешком пришлась по душе. Лют тут же засобирался в лес, а с ним вызвались пойти Норх и Брех. Я не удивился: они ведь тоже неплохо умели работать с деревом. Нашлись дела и у других мужчин. У костра остался только Той. Он, указав на свёрток с мотыжками, снова удивил меня:

– Люди спросят меня, где я это взял. Что смогу им ответить?

Жаль, что разглагольствовать о коммерческой тайне не имело смысла, но была у меня другая отмазка, в те времена – безотказная.

– Ты покажи им инструмент и попроси за каждую мотыгу по той мере зерна, что они отдают с женщиной, когда она уходит к мужчине. Спросят, откуда? Скажи, что духи не разрешают тебе отвечать.

Той, наверное, пока меня не было, успел позабыть о запретах небожителей. Он посмотрел на меня с недоверием, потом улыбнулся и погрозил пальцем. Спустя мгновение его лицо омрачилось. Не иначе как он вспомнил все мои предыдущие разводы. Определённо вожак Рыб поумнел. От таких мыслей я заёрзал на брёвнышке, но обошлось.